Близнецы-тираны
Шрифт:
— Скажи мне, Бабочка.
Я поджимаю губы и борюсь со слезами, угрожающими вырваться из моих глаз, сдерживая крик разочарования.
— Джун, — тихо говорит Кейд. — Ты же сейчас не думаешь о Паркере?
Я вызывающе поднимаю глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
— Как ты можешь не думать? — Шепчу я.
Он тяжело вздыхает, и его руки опускаются с моих плеч, оставляя за собой холодную тьму.
— Я не могу продолжать говорить об этом. То, что произошло, должно остаться в прошлом, где ему и место. Разве мы не счастливы вместе, Джун? Разве ты не любишь меня?
Я
— Я просто волнуюсь. Мы так легко впустили его обратно в нашу жизнь.
— Он больше не причинит тебе вреда, — говорит он, прижимая твердый палец к моим губам. Мгновение он задумчиво смотрит на меня. — Я бы никогда не позволил ему причинить тебе боль, Джун. Ты ведь знаешь это, не так ли?
Я киваю, но все еще прикусываю нижнюю губу. Я говорю, что не волнуюсь, но что-то все равно кажется странным в возвращении Паркера. И мне надоело называть его Ноксом. Он может попытаться убежать от своего прошлого, но я никогда не забуду, что он сделал.
— Это было бы прекрасное место, чтобы взять наших детей… Как только у нас их будет больше.
— Кейд, — говорю я с беспокойством в голосе. — Мы уже говорили об этом… — Он поднимает руки в воздух, защищаясь, сигнализируя о поражении.
— Тогда я не буду беспокоить тебя этим, — говорит он.
Наконец, он снова смотрит мне в глаза и одаривает меня той озорной улыбкой, которую я всегда любила. Его улыбка заразительна, и как бы я ни старалась бороться с ней, вскоре мое выражение лица отражает его.
— Я кое-что купил для тебя перед отъездом, — признается Кейд, и снова мои глаза расширяются от удивления.
Этот день становится все лучше и лучше, и мое сердце наполняется любовью, которую я испытываю к этому человеку. То, как он старается сделать каждый божий день особенным и прекрасным для меня.
Кейд роется в нашем багаже и возвращается на балкон с чем-то за спиной.
— В чем дело? — Спрашиваю я, и меня встречает сексуальная, мрачная ухмылка моего мужа.
— Почему бы тебе не открыть его и не посмотреть? — Он протягивает мне коробку, и я сразу узнаю ее. Это деревянная резная шкатулка для драгоценностей его матери та, в которой они держали бабочку много лет назад.
— О, Кейд… — Я безмерно тронута, и мои пальцы дрожат, когда я прикасаюсь к крышке. — Она была у тебя все это время?
— Открой, — убеждает он меня.
Я беру коробку из его рук дрожащими пальцами, медленно поднимая крышку. Когда я вижу, что внутри, я слегка ахаю. У меня действительно перехватило дыхание. Мне приходится придерживать пальцы, чтобы шкатулка не упала на пол, и я дрожащей рукой достаю красивое ожерелье. На моих пальцах свисает самое потрясающее длинное ожерелье из белого золота с подвеской внизу. Должно быть, это драгоценный камень. Может быть, опал… украшенный бриллиантами. Он имеет форму бабочки, которую они держали в плену, когда мы были детьми.
— Как красиво, — шепчу я.
Кейд осторожно берет свой подарок из моих рук, и я убираю волосы в сторону, чтобы он мог надеть ожерелье мне на шею. Мои пальцы танцуют по прохладному камню, и я любуюсь красивой бабочкой. Она
— Это опал, — объясняет Кейд хриплым и смущенным голосом. — Бабочка… Я попросил дизайнера сделать её. Я хотел, чтобы это было как можно более похоже.
— Она идеальна, — шепчу я, обвивая руками его шею.
Мы целуемся глубоко, осмысленно и страстно. Когда мы отстраняемся, Кейд ухмыляется мне.
— Если бы я знал, что это то, что нужно, чтобы возбудить тебя, я бы уже давно купил тебе украшения в виде бабочек, — шутит он, и я показываю ему язык, но не могу сдержать глупой улыбки на лице.
— Давай же, моя Июньская бабочка, — говорит он, мрачная ухмылка возвращается на его лицо. — У меня есть еще планы на тебя. Тебе разрешено надеть ожерелье, и ничего больше сегодня вечером…
Глава 31
Кейд
Моя жена выглядит потрясающе красивой только в том ожерелье, которое я ей подарил. Ее стройное тело, кажется, мерцает в лунном свете, и мой рот наполняется слюной при виде ее. Я чувствую знакомое притяжение темноты, требующее, чтобы я показал Джун ее место. Поставить ее на колени и заставить умолять… Таков план на сегодня, но сегодня она не будет умолять об удовольствии.
Нет, сегодня вечером я заставлю мою дорогую сводную сестру — жену умолять о боли.
Понимающая улыбка появляется на моих губах, когда я заставляю ее кружиться передо мной, показывая мне все ее достоинства. Я беру ее за руку и поворачиваю перед собой, любуясь видом ее тяжелых, дерзких грудей и тугой маленькой попки, которую я собираюсь взять сегодня вечером. Я никогда не трахал ее там… Но сегодня вечером все изменится, и я, черт возьми, не могу дождаться.
— Залезь в мой карман, — бормочу я ей на ухо. — У меня есть для тебя еще один маленький подарок.
Ее глаза блестят от восторга, и она делает то, что ей говорят. Она вытаскивает маленькую красную баночку из моего кармана и, прищурившись, смотрит на нее.
— Что это такое?
— Открой. — Она так и делает, отвинчивая крышку и вдыхая запах густой белой пасты внутри. — Ты знаешь, что это такое, Бабочка?
Она качает головой.
— Какая-то мазь? Она пахнет мятой.
— Это верно. Это тигровый бальзам. — Улыбаюсь я.
— Для чего он нам нужен?
— Это для твоего клитора. — Мрачно ухмыляюсь я.
Я забираю у нее банку и раздвигаю ей ноги. Я становлюсь на колени рядом с ней и наношу немного пасты на свой указательный палец, прежде чем нежно втирать ее в ее уже мокрую киску. Джун хихикает, когда я это делаю, и я просто улыбаюсь в ответ. Я знаю то, чего не знает она, что тигровый бальзам начнет жечь ее в считанные секунды. С тем количеством, которое я нанес на ее киску, это будет не просто покалывание. Ей будет казаться, что ее клитор щиплют и пытают. Это шаг вперед по сравнению со всем, что мы пробовали до сих пор, и я, черт возьми, не могу дождаться шокированного выражения на ее лице, когда она поймет, что делает бальзам.