Блог демона Шаакси, или адская работёнка
Шрифт:
Она нахмурилась.
— То есть, ты втянул его.
— Я и пальцем не пошевелил! Просто дороги так сошлись, да-да… Так что будь добра, поищи сотрудникам развлечение где-то в другом месте: этот конкретный демон нужен нам обоим, здесь и сейчас.
— И чем это кончится для него? Какова вероятность, что он переживёт твою игру, Светоносный?
И она казалась действительно взволнованной ответом на этот вопрос.
Всё неожиданней и неожиданней.
Легион ещё раз мысленно прокрутил в голове всё, что знал про Шаакси, дополнив тем, чего пока ещё не знал.
Шакс,
Отличный спутник для тёмных творцов, хозяин пражских голубей, любитель библиотек, покровитель небесных и словесных штудий… Интересный парень, кто бы спорил.
Но у Легиона в распоряжении множество таких вот интересных парней.
— Сари, давай честно: я не совсем понимаю, почему тебя на нём так зациклило. Да, забавный, да, блог пишет, да, всё ещё способен на интересные душевные переживания, что при демонической жизни — явный признак незаурядности. Но серьёзно, какая разница, кто будет развлекать твоих сотрудников? Давай я подыщу тебе кого-то другого со схожими характеристиками. Хоть десяток! И подарю со всеми дорогами и потрохами.
— Я не ищу сотрудникам развлечение, Светоносный. Я хочу Шаакси, потому что он — мой друг.
Легион медленно моргнул.
Она смотрела на него спокойно, твёрдо и прямо.
А ещё совершенно точно не лгала. Вот что самое поразительное!
— Твой друг, пресветлая Сариэль? Демон Шаакси, один из семидесяти двух?!
— Из всех существующих многообразии миров ты совершенно точно можешь понять, как это бывает.
Легион приподнял бровь, с новым интересом рассматривая собеседницу.
— Да, — заметил он негромко, — из всех существующих в многообразии миров я и правда знаю лучше многих, как это бывает.
— В таком случае выбери для своей игры другую пешку.
— Не могу. Правда не могу, Сари. Я изначально ставил на другого демона, но, как показала практика, только Шаакси может быть правильной фигурой в этой игре. И кости уже брошены… Мне одно интересно, Сари. Если Шакс и правда твой друг, то ты не можешь не знать: он не слишком хочет становиться ангелом. Поправь меня, если я ошибаюсь, но в таких вещах я не ошибаюсь: Шакс вашу контору не выносит.
— Это правда.
— Тогда зачем?
Она поморщилась.
— Он не хочет этого сейчас, потому что полон глупых страхов и предрассудков. Но потом…
Легион расхохотался.
— Ох, Сари, поверь тому, кто станцевал на этих граблях румбу, разбивая многочисленные лбы: так это не
— Достойных альтернатив нет.
— Есть. Моя игра. Пусть сыграет, выиграет — и потом, если всё сделает правильно, сможет сам решать, с кем ему быть.
— Итогом игры станет его уничтожение.
— Почти наверняка.
— Он не должен умирать ради твоих утопических идей! То, что ты задумал, невозможно, и…
— А ради своих? — Легион хмыкнул и снова перевёл взгляд на Город. — Слушай, Сариэль, ну ты ведь действительно хороший ангел. То есть, знаешь свою работу от и до. И, как мы теперь выяснили, ты не самый плохой на свете друг — а значит, почти наверняка знаешь своего друга от и до. Так скажи мне, что бы предпочёл Шаакси: белые крылышки вашего офиса, откуда нет выхода — или мою игру, которая даёт шанс на свободу?
— Твой шанс — ложь. И свободы не существует.
— Я сам — ложь. И свободы, конечно, не существует. Но даже несуществующая, выдуманная, она всё ещё стоит того, чтобы к ней стремиться. В этом у неё много общего с любовью и дружбой, правда?
— Ты снова лжёшь.
— Я всегда лгу, как и все вокруг. Но ты пришла ко мне, Сари, потому что больше некуда.
Она вскинула взгляд, полыхнувший яростью ярчайшего света… и прикрыла на миг глаза.
— Но я пришла к тебе.
Легион подумал: так, как они двое, могут смотреть друг на друга только две Бездны; ну, или два вечных существа, совершенно непохожих — и столь же совершенно одинаковых, совершенно одиноких — и столь же совершенно единых.
— Ты играешь со мной, Светоносный.
— Верно. Но это совсем не значит, что я не прав. Скажи мне, Сариэль, великодушнейшая из архангелов: если дружба и любовь всё же существуют, на что они похожи по-твоему — на полностью безопасную комнату, обитую шёлком, или на окно, открывающее двери в мир, или на ветер, дающий силу крыльям? И кто больше любит птицу: тот, кто покупает ей дорогую клетку и лучшие корма — или тот, кто отпускает её на волю?
— Это банальная метафора, драгоценный. Не про нас с тобой. Мы оба знаем: иные обожают отпускать птиц на волю, но что дальше? Может оказаться, что климат для этого вида слишком холодный, и роща, куда так мечтает вернуться глупая птаха, сожжена до пепла; каково это — отпускать кого-то в мир, зная, что он будет страдать, и ошибаться, и в итоге умрёт?
— Не знаю, — пожал плечами Легион, — но ты могла бы спросить у людей: они всегда так поступают, рожая детей.
Тишину, повисшую в воздухе после этой фразы, можно было резать ножом. Местами — даже не фигурально выражаясь.
Убедившись, что зёрна падают в очень плодотворную почву, Легион вкрадчиво продолжил:
— Но ты ведь крылата, Сари, как и я сам; вот и скажи мне, что ты бы выбрала, случись оказия — вечность без крыльев или шанс на полёт?
Она вздохнула, медленно и тихо, болезненно и горько.