Блок-ада
Шрифт:
Наша история тех ликующих победных послевоенных лет вольно или невольно оказалась непростительно подслеповатой, и подслеповатостью этой воспользовались те, кому впору было бы держать ответ на вопрос, который не заглушить ни праздничными салютами, ни замаскировать лаврами победителей: почему война взяла такую страшную, огромную дань? Ответить на этот вопрос должна была власть, а не героический советский народ. Чтобы не отвечать на этот вопрос, чтобы собственную близорукость, трусость, жестокость, неумелость «списать на победу», власть выстроила многорядную оборону, были сооружены рубежи секретности, «политической целесообразности», идеологические надолбы и цензурные контрольно-пропускные пункты. В результате война, окутанная победными отчетами, как бы утратила
Вот размышления Семена Федоровича Путякова, тридцатишестилетнего бойца батальона, обслуживавшего аэродромы в ближних ленинградских пригородах, между дачными поселками Левашово и Парголово, и даже в самом городе, в парке Сосновка, неподалеку от Политехнического института. Родился Семен Федорович в деревне Слапище Пустынкинской волости Тверской губернии, 17 июля 1941 года был призван защищать Ленинград.
«Часы показывают 5 часов утра 19 августа, вторник. Я проснулся в 4 часа и не мог уснуть. Во сне видел свою жену, но детей не видел. Это второй раз за время пребывания в Р.К.К.А. Первый раз видел 27 июля. С детьми. В тот раз я пришел к ним домой и целовал их всех. Проснувшись, я не хотел верить, что это был сон. Вчера вечером и сегодня утром слышны выстрелы из тяжелых орудий по направлению к Выборгу. Сквозь сон был слышен звук моторов авиации и автомашин. Сегодняшняя ночь была неспокойной. Товарищи мои, однако, спят спокойно. Сегодня во второй или третий раз слышал бормотание тетерева. В такое время года я не помню, чтобы я слушал его песню. Его, видно, мало беспокоят военные действия. По всей вероятности, он доволен, что люди убивают друг друга и не трогают его, поэтому, вероятно, он и поет. Прожужжало какое-то насекомое, звук которого похож на звук рабочей пчелки, пролетело два комара со своим противным визгом, одного я придавил.
20 августа.
Писем давно не получал, поэтому очень скучно. По сводкам видно, что нашими войсками оставлен Николаев и Кривой Рог. Очень жаль, но в это время жальче всего живых людей.
Жизнь. Что такое жизнь отдельно взятого человека? Жизнь общества, жизнь целого государства? После отвечу на этот вопрос. А сейчас некогда. Сейчас 6 утра 21 августа. Вчера в обед получил письмо от своего племянника. Очень рад был я этому письму. Он мне сообщил кое-что о себе и о моей комнате. Но о самом главном – о жене с детьми ничего не знает. Спрашивал моего совета идти или нет партизанить за свою родину? Партизанить с той целью, чтобы найти своих родных. Родных не найти у себя на родине. Если их захватили фашисты, так то же самое – отправили куда-либо. Я не посоветовал ему идти. Зачем напрасно терять жизнь.
В сводках с фронта на 18 августа: оставлен нашими войсками г. Кингисепп. Плохо, но, по-моему, это временно, для заманки. Еще за 20-е никаких новостей и выдающихся событий не было.
21 августа началось как обыкновенно.
Достроили землянку. Я набрал грибов и собираюсь жарить после бани. Сегодня будем мыться в бане, второй раз в этом месяце.
Время есть отвечать на вопрос о жизни. Я начну с самого себя. Если описывать свою жизнь с самого начала, это получится очень большой рассказ. Время нет на это. Да и зачем писать автобиографию; я хочу решить вопрос о цели и смысле жизни. Есть такое правильное определение: «Жизнь – борьба», точнее жизнь и «есть борьба за существование и продолжение своего рода». С этим я согласен. Но это верно в отношении ко всему живому на Земном шаре. К растительному миру, к животному, в том числе и к человеку. Но неужели моя жизнь равна этой травинке, которых я много нарвал себе на подстилку? Неужели разница только в том, что мой организм гораздо сложнее растений и животных, а смысл и цель одинаковы?
Не хочется этому верить, однако это так. Думай и мысли сколько
Обидно только за то, что все низшие организмы поедаются и уничтожаются высшими, редко себе подобными; а человек уничтожает человека.
Обидно за то, что чем культурнее становится общество, государство, тем сильнее становится насилие над личностью. Человек должен делать то, чего он совершенно не хочет. Его заставляют такие же, как он, люди».
Cлова в последнем также подчеркнуты следователем, приобщившим четыре небольших исписанных блокнота как вещественное доказательство того, что арестованный 24 января 1942 года красноармеец Путяков «…будучи враждебно настроенным элементом к правительству и ВКП (б) …выражал недовольство политикой Советского правительства и в области снабжения питанием Красной Армии…» Военным трибуналом 6 РАБ 4 марта 1942 года С. Ф. Путяков был приговорен к ВМН – расстрелу. 11 марта 1942 года приговор был приведен в исполнение.
Вставал Семен Федорович по-крестьянски рано и делал записи в блокнотике.
«23 августа. 8 часов утра.
Впервые за месяц службы стреляли. Ст. лейтенант бросил гранату в озеро. Погода облачная, дует легкий западный ветерок. Сидим у озера, и невольно вспоминаются привалы на охоте. Хорошо бы теперь побродить с «Тулкой» по родным местам, но, увы, там бродят фашисты. Там, вероятно, погибла жена с детьми или, может, мучаются в живых.
Война – таков ее закон.
Прошедшая жизнь моя не была очень красивой, я много испытал в молодости. Много перенес в отношении меня несправедливостей. Но все-таки это была жизнь. Теперь я превращен сам не знаю во что. Одно только меня утешает, что я являюсь маленькой молекулой великого организма Р.К.К.А., Армии, которая будет играть победу. Смерть моя будет воспета будущим поколением.
Пусть будет, что будет».
Не со следователем бы говорить Семену Федоровичу о жизни и войне, а с Толстым, Львом Николаевичем, они бы поняли друг друга… Вот и Алексей Толстой ближе и нужней красноармейцу Путякову, чем Сталин и Молотов.
«13 ноября. 3 часа 23 мин.
Прочел сейчас статью в газете «На страже Родины» – Толстого Алексея, «Родина» и счел своим долгом сделать запись. Статья очень хорошая. Художественная, умная – очень нужная нашему народу, в том числе и мне. Она окрылила меня. Она возбудила во мне дух нашего народа – мой собственный дух. Дух русского богатыря. Ничего – мы сдюжим, – заканчивается она словами наших предков и я уверен, что действительно мы сдюжим.
Эта статья во много раз превосходит речь Сталина, Молотова. Алексей Толстой – достойный потомок Великого Льва Толстого. К стыду моему, я не очень знаю его биографию. Постараюсь узнать…»
Но убьют красноармейца С. Ф. Путякова не за рассуждения о жизни и смерти. С крестьянским простодушием он заносил в блокнотик то, что должно бы послужить обвинением другим.
«26 августа, 9 час. 30 мин. утра.
Вчера получил письмо от Ани. Был очень рад этому письму. Сразу же дал ответ. Из письма видно, что два прежних письма цензура не пропустила.
Очень обидно, что мне не хотят вручать письма, боясь, что мое моральное состояние будет понижено. Глупцы. Я гораздо лучше был бы настроен, если бы получил.
…Сегодня ночь была очень горячая. Грохот орудий был слышен кругом. Мы спали спокойно в землянке. Очень плохо, что мы не вооружены. Сводки за 24 августа говорят о жестоких боях.
…Ходили на работу, погрузили бороны, а потом их разгрузили, тем и окончилась наша работа. Никакого порядка в отгрузке не видно. Только некоторые чины тщательно упаковали своих «жен» и отправили. Некоторые же, весьма ценные, грузы так до сих пор и ждут отгрузки. Все это ерунда. Не могу я как-то относиться безразлично ко всему этому. Однако сделать ничего не могу. Я рядовой. Поговаривают, что враг недалеко. Взрывы слышны недалекие, но среди нас ничего особенного не чувствуется… На вооружении у нас одни вещевые мешки. Жаль будет, если нас настигнут невооруженными.