Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье
Шрифт:
Бежать было трудно — узкая тропинка, по которой ходили, наверное, одни овцы, то и дело изгибалась, то ныряя вниз, то взбираясь на кручу. Подошвы скользили по гладким камням, ноги путались в петлях застлавших тропинку вьюнов. Но предвкушение близкой расправы с врагом придавало сил. Когда они добежали до нависавшего над рекой уступа, с которого лагерь немцев был виден как на ладони, Леха с удивлением обнаружил, что почти не запыхался.
На том берегу реки блондин-эсэсовец сосредоточенно помешивал что-то в котелке. Китель свой он снял, оставшись в одной рубашке с закатанными
Женщину Леха увидел не сразу, а увидев, очень удивился. Она зачем-то залезла под самый козырек высокой скалы и оказалась вне досягаемости прицельного выстрела. Ничего, подумал Белоусов, главное — уложить фашиста. А девка никуда не денется, не вечно же ей там висеть…
Они с Приходько залегли на уступе и навели обе винтовки на блондина.
— Ты, главное, не торопись, — прошептал Леха. — Стреляй ты первым, я вторым. Знаешь, как на охоте.
Белоусов тщательно прицелился. Широкая спина эсэсовца казалась отличной мишенью.
— Получай! — выкрикнул Максим, нажимая спусковой крючок.
При этом его локоть соскользнул с камня и слегка толкнул Белоусова под руку. Два выстрела грянули одновременно, и Леха сразу понял, что они промазали.
Эсэсовец с невероятной для его комплекции ловкостью прыгнул куда-то вбок, успев схватить в прыжке автомат. Над головами парней прогрохотала очередь.
Леха почувствовал жгучее разочарование. Еще несколько секунд назад он был уверен в том, что они уложат проклятого фашиста на месте! Если бы не неуклюжий Приходько!
А тот, похоже, даже не понял, что именно его оплошность спасла жизнь эсэсовцу.
— Получай! — орал он, посылая пулю за пулей туда, где прятался среди валунов немец. — Получай, гнида фашистская!
Тот огрызался короткими очередями, опасаясь выглядывать из-за камней. Леха, решив, что прицельного огня бояться не стоит, привстал на колени. В то же мгновение пуля немца срезала ветку у него над головой.
— Вот же собака! — выругался Леха, вновь распластавшись на камнях. — Он нас видит, а мы его нет!
Немец, видно, тоже понял, что у него преимущество. Он стрелял редко, но не давал казакам возможности поднять головы.
— По лошадям надо стрелять, — крикнул Приходько, — по лошадям, чтоб не ушли, гады!
— Ты и стреляй, — разозлился Леха, — а я коней убивать зря не стану!
Только тут он заметил, что блондинка, чей славный буланый жеребчик, напуганный выстрелами, горестно ржал у старого корявого дерева, по-прежнему что-то делает на скале, не обращая внимания на разгоревшуюся у нее за спиной перестрелку.
— Ты лучше вон бабу попробуй снять!
Максим перевел огонь на блондинку, но, разумеется, без всякого толку — расстояние было слишком велико. Зато немец, воспользовавшись передышкой, откатился под укрытие корявого граба.
Леха обернулся к Максиму, который с сосредоточенным лицом посылал пулю за пулей в направлении испещренной дырами скалы.
— Значит, так, я сейчас попробую спуститься вниз, к речке. Он наверняка высунется — тут ты его и вали, понял?
— А если не высунется?
— А не высунется, я его сам прикончу!
Леха собрался и, прижав к груди
Иоганн Раттенхубер увидел, как отлепившаяся от скального выступа мальчишеская фигурка летит вниз, катясь по заросшему густым кустарником склону. Сейчас парень был прекрасной мишенью — можно было встать и расстрелять его почти в упор. Но Раттенхубер не спешил покидать свое укрытие. Потому что где-то там, на утесе, был еще и второй русский, стрелявший по Марии фон Белов. Уже несколько секунд его винтовка молчала. Не было ни малейших сомнений, что сейчас русский нацелил свое оружие на ствол дерева, за которым прятался Иоганн.
Раттенхубер был полицейским, а не военным. Как всякий хороший полицейский, он не любил длительных огневых контактов. Десятиминутные перестрелки с преступниками бывают только в детективных романах. Обычно все решается в течение нескольких секунд, и решается, как правило, в пользу полиции. Правда, полицейских обычно больше, чем бандитов. Сейчас же все было наоборот — он один, а врагов двое. Самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации — отступить, избегая лишней стрельбы.
Он бросил быстрый взгляд назад и с удивлением обнаружил, что Мария наполовину скрылась в одной из пещерных гробниц. Что ж, так даже лучше. Укрытие там почти идеальное — даже если русские каким-то чудом проберутся к самой скале, достать Марию там они не смогут.
Раттенхубер вжался в землю и пополз в сторону бившего копытами буланого кабардинца Марии фон Белов.
Для Лехи Белоусова время растянулось, как резиновый шнур — он ждал автоматной очереди, а ее все не было. Потом он ткнулся лицом в мокрый песок и понял, что скатился по склону целым и невредимым. Здесь, у реки, эсэсовец вряд ли мог бы его подстрелить — разве что только поднявшись в полный рост.
Но Максим, затаившийся наверху, на уступе, тоже не стрелял — значит, фашист так и не рискнул высунуться, побоялся. Теперь нужно было лезть в реку и позволить протащить себя метров двадцать вниз по течению. Ни выпирающих из воды камней, ни водоворотов Леха сверху не разглядел, значит, можно было рискнуть. Немец вряд ли догадается, откуда ждать нападения. Секунды две-три у Лехи точно в запасе будут.
Он бесшумно, как заправский пластун, подполз к реке и, словно огромная змея, скользнул в прозрачную ледяную воду.
От холода спазмом перехватило горло. Леха выпучил глаза и изо всех сил стиснул челюсти, чтобы не выдать себя рвущимся наружу криком. Здесь было, к счастью, не глубоко — ноги его царапали каменистое дно, а винтовку Белоусов держал на вытянутых руках над головой.
Самым сложным было определить дистанцию. Сверху он присмотрел излучину, закрытую от посторонних глаз зарослями колючих кустов — там можно было незамеченным вылезти из воды и, зайдя в тыл фашисту, пристрелить его, как бешеную собаку. Но то, что казалось простым, пока Леха лежал на скале, стало почти невозможным, когда он погрузился в реку. Вода заливала ему глаза, берег, вдоль которого его несло, казался размытой зеленой полосой. Потом он врезался обеими ногами во что-то твердое, и, отплевываясь, попытался встать на колени.