Блокада. Книга третья
Шрифт:
Наконец Жданов спросил:
— Что будем делать, Георгий Константинович?
— Это еще не все, — как бы не слыша вопроса, продолжал Жуков, и голос его стал жестче. — В результате продвижения противника две наши правофланговые дивизии отсечены от сорок второй армии. По полученным данным, сейчас они ведут бой на фланге Щербакова, пытаясь отбить Стрельну. Пока что безрезультатно.
Жданов мгновенно представил себе ситуацию. Генерал Щербаков командовал 8-й армией, оборонявшей побережье залива. Из того, что немцам удалось отсечь две дивизии 42-й, которые
То, что Жданов представил себе мысленно, Жуков высказал вслух.
— Таким образом, — сказал он, как бы подытоживая, — восьмая с часу на час может быть отрезана.
Жуков встал и подошел к висевшей на стене карте, на которой красные флажки обозначали линию советской обороны, а синие — направления наступающих вражеских войск.
Несколько мгновений Жуков молча глядел на карту, потом резкими движениями стал переставлять флажки. Он выдергивал их и втыкал в новые места, а Жданов, наблюдая за ним, каждый раз, когда Жуков переставлял флажок ближе к Ленинграду, испытывал чувство физической боли, точно булавка впивалась в его тело.
Но самым страшным было то, что синие флажки на ряде участков врезались в расположение советских войск, свидетельствуя о прорыве фронта обороны как на юге, так и на юго-западе.
— Но если говорить откровенно, — продолжал Жуков, — меня в первую очередь беспокоит не восьмая. — Он ткнул пальцем в один из красных флажков. — Пулковские высоты — вот сейчас коренной вопрос. Здесь назревает наибольшая опасность широкого прорыва.
Жданов внимательно вглядывался в красный флажок, полуокруженный с юга синими.
Ему не надо было объяснять значение Пулковских высот — холмов, расположенных на ближних с юга подступах к Ленинграду.
Отсюда можно было не только контролировать ведущие в Ленинград Московское и Киевское шоссе, но и безошибочно корректировать артиллерийский огонь по ряду районов города.
— Но сейчас ближе всего к Ленинграду немцы на западе, у Стрельны… — проговорил Жданов.
Жуков прервал его:
— Этими силами им города не взять. Но, захватив командные Пулковские высоты, противник обеспечит продвижение к городу своих моторизованных частей. Убежден, что именно отсюда, со стороны Пулкова, фон Лееб намерен нанести решающий удар.
Жданов подумал о том, что в октябре 1919 года именно у Пулковских высот Красной Армии удалось остановить наступление ударной группировки войск Юденича. Остановить, а потом, перейдя в наступление на фланги этой группировки, разгромить ее… Но это было давно. А теперь…
— Иванов удара не выдержит, — мрачно сказал Жуков.
— Вы имеете в виду армию или лично командующего?
— Другую армию нам взять неоткуда. Надо усиливать эту. А командующего необходимо сменить немедленно.
— Но целесообразно ли делать это в столь критический момент? — с сомнением в голосе проговорил Жданов. — Новому человеку потребуется время, чтобы войти в курс дела, а времени у нас нет.
— Вы правы, времени у нас нет, — резко
Он подошел к Жданову ближе и продолжал:
— Вы знаете, что вчера я отправил Федюнинского в сорок вторую, чтобы на месте разобраться, что там происходит. Он только что вернулся. Докладывает, что картина мрачная. Иванов растерян. Расположения частей своей армии не знает. Связь с ними нарушена. Просил Федюнинского разрешить перенести свой КП севернее, то есть еще ближе к Ленинграду. Федюнинский запретил.
— Где же в данную минуту находится КП Иванова? — спросил Жданов, снова подходя к карте.
— Вопреки приказанию Федюнинского, Иванов все же перенес его. Сейчас КП находится в подвале школы напротив Кировского завода.
— Так… — мрачно сказал Жданов. — Где Федюнинский?
— Здесь, в Смольном.
— Я хочу переговорить с ним.
— Вопрос ясен… — начал было Жуков, но Жданов прервал его:
— Нет. Я все же хочу услышать лично. Смена командующего — серьезный вопрос. Буду готов через три минуты. Пойдем вместе.
И, не дожидаясь ответа, Жданов поспешно спустился на первый этаж.
Скоро раздался его голос снизу:
— Спускайтесь, Георгий Константинович, жду вас.
Они вышли во двор. Небо все еще пламенело. Розовый отблеск отражался в темных, плотно зашторенных изнутри окнах Смольного.
Стук метронома, ясно различимый, когда они вышли из флигеля, внезапно оборвался, и почти одновременно где-то совсем неподалеку раздался грохот орудийного разрыва.
И тотчас же метроном застучал лихорадочно быстро. На фоне этих частых ударов разнесся голос диктора:
— Граждане! Район подвергается артиллерийскому обстрелу!.. Граждане…
— Снова бьют по городу, мерзавцы! — со злобой сказал Жданов.
Жуков ничего не ответил.
Они вошли в подъезд.
— Куда вы, ведь обстрел! — сказал Жуков, видя, что Жданов намерен идти в свой кабинет.
— А… черт с ним! — махнул рукой Жданов.
— Нет, — твердо сказал Жуков, — нам этот орудийный аккомпанемент ни к чему. Мешает работать. Пойдемте вниз.
И он первым повернул налево, к двери, ведущей в бомбоубежище.
Они спустились вниз, миновали переговорный пункт, прошли по узкому коридору мимо плотно прикрытых дверей, ведущих в помещения отделов штаба фронта. В конце коридора путь преграждала тяжелая, металлическая дверь. Жуков с силой потянул ее на себя. Узкая, тускло освещенная двухмаршевая лестница вела еще ниже, туда, где располагались кабинеты членов Военного совета, работавших здесь во время воздушных налетов и артиллерийских обстрелов кварталов, прилегающих непосредственно к Смольному.
Кабинетом Жданову служила маленькая, двенадцатиметровая комната. Справа от входа стояла застеленная серым солдатским одеялом койка. Тускло светили две лампочки без абажуров, ввинченные в патроны на стенах. Из этой комнаты другая дверь вела в узенький полутемный тамбур, соединяющий кабинеты Жданова и Жукова.