Блокада. Запах смерти
Шрифт:
На пути матери с дочкой показалась продуктовая палатка, к которой на их глазах стали подбегать люди, образовывая новую очередь. Женщина, захваченная общим чувством, подхватила дочь и поспешила занять место.
– Пиво по карточкам щас давать будут, – возбужденно сообщила девушка с лихорадочно блестящими глазами.
У Марии были с собой общие карточки, в том числе и на спиртное, и она в очередной раз порадовалась удачливому дню. Вскоре и правда на грузовике привезли несколько десятков ящиков, объявив, что после обеда привезут еще. Через полтора
Христофоров долго не откликался, и Мария уже решила уходить, но едва стала спускаться, как за спиной раздался щелчок внутренней задвижки, и дверь открылась.
– Это ты? – В проеме показалось опухшее до неузнавания лицо бывшего артиста. – Опять с дочерью пришла?
– Да, с Катей, – опешила женщина.
– А что у тебя в сумке? – поинтересовался бывший любовник.
– Пивом отоварилась, – поделилась радостью Мария.
– Заходи. – Дверь гостеприимно распахнулась.
– Мама, я не хочу, – закапризничала Катя, – пойдем домой, дядя плохой.
– Что ты, дурочка! – Женщина в беспокойстве оглянулась, но Бронислав уже ушел в комнату. – Ты разве забыла, что тут тебе карамельки дадут?
Девочка, вспомнив про конфеты, покорно пошла за матерью. Христофоров лежал на диване в гостиной, зарывшись под одеяло.
– Ты заболел, Броня? – встревожилась Мария.
– Нет, просто собрался умирать, – совсем без былого актерского пафоса ответил Христофоров, отчего женщине стало страшно.
– Что ты глупости городишь? – отругала его Мария. – Хоть бы Катю постеснялся.
– При чем здесь твоя дочь? – Христофоров выделил слово «твоя». – У меня два дня назад на рынке карточки украли.
Марию обдало жаром от такой ужасной новости. Карточки не подлежали восстановлению в случае утраты или кражи, что почти всегда означало смерть от голода.
– Когда ты последний раз ел? – вырвалось у нее. Она попросила дочь посидеть в другой комнате и открыла пиво. – На, попей.
– Мне бы хлеба кусок… – буркнул Христофоров, прикладываясь к пиву.
– Я же не знала, – тяжело вздохнула женщина, протягивая ему карамельки.
Бронислав Петрович стал разворачивать конфеты и отправлять их в рот, словно кусочки воблы, запивая пивом.
– Я дочери сказала, что ты ее конфетами угостишь, – прервала его пиршество Мария, видя, что осталась одна карамелька.
– Она ими еще не наелась? – с сильным раздражением огрызнулся Христофоров, но потом, словно опомнившись, отложил конфету. – Отдай ей.
– Ты сам ее угости, – попросила мать. – Это же твоя дочь.
Христофоров допил пиво и бросил косой взгляд на ее сумку.
– Ну как же ты теперь-то будешь? – переживала за его судьбу женщина.
– Помру я, Мария, – уже с налетом театральности произнес
– Чем же тебе помочь? – расстроилась она, понимая, что вообще-то помочь нечем.
– Еще месяц назад врач в госпитале сказал, что мне мясо нужно есть для поправки, а я так его и не ел. Теперь и вовсе не выжить.
– Да где же мясо достать? – сокрушенно закачала головой Мария. – Если бы я могла, я бы все для тебя сделала.
– Красиво заявлено, – ухмыльнулся Бронислав, – а на деле пустые слова.
– Вовсе нет! – обиделась женщина. – Просто я сейчас ничего не могу для тебя сделать.
– Можешь, – возразил Христофоров.
– Что? – не поняла Мария.
– Принеси мне вашу кошку, – ошарашил ее Христофоров.
– Барматуху? Зачем?
– Это единственное, что спасет от смерти меня, – умоляюще посмотрел на нее Христофоров.
Мария поняла, ужаснулась и замолчала, не зная, что ответить отцу своей дочери. Отношение Петраковых к Барматухе уже давно было как к члену семьи. Кошка последний месяц не реже двух раз в неделю приносила в комнату худющих крыс, которые неведомо как еще оставались в блокадном городе. Это позволяло их семье поддерживать жизненные силы. С другой стороны, кошка оставалась всего лишь животным…
– Вот-вот, а ты говоришь, что все для меня сделаешь, – съязвил Христофоров.
– Ну… – все никак не могла определиться женщина. – Она же кошка, сегодня пришла, а завтра может и не прийти…
– Завтра ее другие поймают и съедят, – жестко произнес Бронислав.
– Да как я ее поймаю? – зацепилась за последнюю отговорку Мария. – По всему городу искать?
– А не надо искать, она в подвале продуктового магазина живет, оттуда и крыс вам таскает, – удивил Христофоров осведомленностью. И признался: – Я вчера ее выследил. Но ваша кошка ко мне не подходит, сколько я ее ни подманивал. А к тебе мигом прибежит.
– Жалко ее, Броня, – вздохнула женщина.
– Конечно, пусть по подвалам рыскает, может, до победы доживет, – чеканя каждое слово, произнес Христофоров. – А когда наша дочь вырастет, ты не забудь ей рассказать, на что ты променяла жизнь ее отца.
Бронислав Петрович впервые произнес «наша дочь», и Мария согласилась. Они договорились вечером встретиться у магазина.
Всю дорогу обратно мать с дочерью ехали молча. Только у самого дома Катя вдруг прижалась к Марии и прошептала очень тихо, словно извиняясь за детскую шалость:
– Не отдавай нашу Барматусю дядьке. Он плохой, хочет ее съесть.
– С чего ты взяла?
– Я слышала нечаянно.
– Тебе показалась, не говори ерунды, дядя пошутил.
Все оставшееся до вечера время Мария беспокоилась, что дочь станет рассказывать об их визите к Христофорову и о подслушанном разговоре, поэтому она ни на секунду не оставляла ее наедине с другими членами семьи. Но опасения не оправдались – Катя принялась играть с Андрейкой в госпиталь, обматывая ему голову кухонными тряпками, словно тяжелораненому бойцу, и полностью забыла о произошедшем.