Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе
Шрифт:
И в этот момент Данвиц почувствовал, что его резко толкнуло, он едва не упал, налетев на стоявшую перед ним в проходе женщину. Данвиц не успел сообразить, что произошло, но запомнил, как эта женщина с искаженным то ли от страха, то ли от отвращения лицом с силой, обеими руками оттолкнула его, оттолкнула так брезгливо, точно он, Данвиц, был неожиданно упавшей ей на грудь жабой, гадиной…
В ту секунду Данвиц еще не понял, что вожатый резко тронул с места трамвай и повел его на беснующихся на рельсах немецких солдат…
Данвиц услышал
Подняв автомат, Данвиц выпустил длинную очередь в спину вожатому.
Тело вожатого обмякло, но трамвай продолжал двигаться: онемевшая рука все еще сжимала ручку управления.
Вне себя от ярости, Данвиц стал колотить прикладом автомата по этим пальцам, размозжил их, схватил мокрую от крови круглую деревянную ручку, рванул ее…
Только тогда трамвай остановился.
Соскочив с площадки, Данвиц, оглядываясь, бросился в сторону, точно боясь, что этот страшный трамвай может не только двинуться снова, но даже изменить направление, свернуть с рельсов и устремиться за ним в погоню.
— Огонь! — истошным голосом крикнул оберст-лейтенант. — По вагону огонь!..
Он услышал, как забарабанили автоматные очереди по металлу. Солдаты били по трамваю в упор, били в открытые окна, а потом, вскочив на площадку, застрочили из автоматов в упор по людям…
Они стреляли еще долго после того, как люди эти превратились в кровавое месиво…
Наконец все кончилось.
Данвиц мрачно стоял в стороне, наблюдая, как санитары уносят трупы его солдат, нашедших свою смерть под колесами вагона.
Торжество было испорчено. Данвицу хотелось бы вывести ехавших в вагоне русских сюда, на землю. Окружить их автоматчиками. Заставить стать на колени и молить о пощаде. Приказать кричать «Хайль Гитлер!». Может быть, он и не расстрелял бы их. Может быть, направил бы этих людей под охраной в тыл — первых захваченных в плен жителей Петербурга. Там их могли бы сфотографировать. Послать снимки фюреру как реальное доказательство того, что Петербург пал…
Пробитый сотнями пуль, искореженный трамвай стоял неподвижно.
Данвиц подозвал связиста и, не глядя на него, мрачно сказал:
— Доложите в штаб дивизии, что полк вышел на окраину Петербурга.
Передача сообщения из штаба дивизии в штаб корпуса, а оттуда фон Леебу заняла немного времени.
В полдень того же дня генерал-фельдмаршал Риттер фон Лееб сообщил в ставку Гитлера, что передовые части его войск вышли на линию городских трамвайных путей Петербурга.
8
Ночью Жданова разбудил телефонный звонок. Телефон стоял на тумбочке рядом с кроватью. Не зажигая света, еще в полудреме, Жданов схватил трубку и прижал ее к уху. Он услышал голос Жукова.
Прошло всего два
Артиллерийский обстрел немцы вели почти круглосуточно, в авиационных же налетах существовала некоторая закономерность, и после того, как заканчивалась очередная бомбежка, проходило три, а иногда и четыре часа до следующей.
Именно поэтому, когда по радио прозвучал отбой, Жданов, спавший последние трое суток лишь урывками, решил пойти отдохнуть — с начала войны он жил тут же, на территории Смольного, — и прилечь хотя бы ненадолго.
И вот теперь его разбудил звонок Жукова.
Нащупав кнопку стоящей на тумбочке лампы, Жданов включил свет и взглянул на часы.
Стрелки показывали двадцать минут третьего, это означало, что поспать ему удалось около полутора часов.
— Я сейчас зайду, — сказал Жуков.
— Что-нибудь случилось? — встревоженно спросил Жданов.
— Сейчас зайду, — повторил Жуков.
Через несколько минут Жуков спустился во двор Смольного.
Небо было розовым от пожарищ, вспыхнувших во время недавней бомбежки. Откуда-то доносилось завывание сирен пожарных машин и глухой грохот артиллерийских разрывов.
Снаряды рвались не в Смольнинском районе, а где-то далеко, может быть даже за пределами города, об этом свидетельствовал другой звук, мерный, точно удары дятла по дереву. Казалось, он слышался отовсюду — сверху, с неба, из-под земли, из стен домов, — сухой отчетливый звук. Это стучал метроном, включенный в городскую радиосеть, и сотни репродукторов, установленных на улицах, с удесятеренной силой воспроизводили это спокойное и громкое: «Тук… тук… тук…»
С тех пор как враг начал регулярные воздушные налеты на Ленинград, а затем и артиллерийский обстрел улиц, миллионы ленинградцев стали вслушиваться в стук метронома так, словно это было биение сердца города.
Спокойно-размеренные удары метронома, когда не грозила опасность бомбежки или обстрела, становились лихорадочно частыми после объявления воздушной или артиллерийской тревоги.
Сейчас метроном стучал уверенно и ровно, как сердце здорового человека.
Жуков постоял, прислушиваясь к артиллерийской стрельбе, — она доносилась с юго-запада. Потом направился к двухэтажному флигелю, где теперь жил Жданов.
Миновав прихожую, Жуков поднялся на второй этаж. Жданов уже ждал его в кабинете. Едва Жуков переступил порог, Жданов торопливо повторил вопрос, на который так и не получил ответа по телефону:
— Что-нибудь случилось?
Жуков подошел к стене и повернул выключатель. Комната погрузилась во мрак. Подняв маскировочную штору, резким движением распахнул окно.
— Слышите? — спросил он. — Это бьют где-то между Стрельной и городом.
Несколько секунд Жуков стоял молча, потом закрыл окно, опустил штору, зажег свет, взял за спинку один из стоящих у стены стульев, выдвинул его, тяжело сел и сказал: