Блондинка или брюнетка?

Конн Фиби

— Я боюсь, что папа что-нибудь с ним сделает. Поэтому лучше не скажу, где он. Я оставила его, но, может, и не навсегда. По крайней мере я на это надеюсь.

Кэтрин долго смотрела на свою прелестную дочь. Смотрела, не говоря ни слова.

— Ты любишь его? — спросила она наконец. Бьянка до боли закусила губу. Она была готова расплакаться.

— Да, отчаянно, но…

— Дорогая моя, если ты любишь мужчину, да еще «отчаянно», почему же ты покинула его? Дело только в гордости? Если так, то ты должна немедленно идти к нему и просить о прощении. Я же знаю, что ты не глупа, а ведь это действительно

глупо — оставить мужчину, которого любишь.

Бьянка кивнула, понимая, что мать права.

— Дело не в гордости, а в жажде мести. Из-за этого он солгал мне. Так что пусть сначала примирится сам с собой, а потом мы снова станем мужем и женой. Все в его руках.

— Я не знала, что американцы так же склонны к вендетте, как итальянцы, — пробормотала Кэтрин. — Наверное, сейчас ты ему нужна как никогда, разве не так?

— Он слишком гордый человек, мама.

Кэтрин задумалась. Она была уверена, что Эван Синклер тоже в Венеции, и надеялась с ним познакомиться.

— Он был добр к тебе, ангел мой?

— Да, почти всегда, — кивнула Бьянка.

— Кажется, я понимаю, — улыбнулась Кэтрин. — Кстати, должна предупредить тебя: отец был вне себя, когда ты ослушалась его.

— А ты разве нет? — потупилась Бьянка.

— Франческо тоже не сразу понравился моему отцу, и я пыталась напомнить ему историю нашей любви. К сожалению, мои воспоминания не убедили его. Я была уверена, что когда-нибудь ты захочешь повидаться с нами. И я не хочу, чтобы Франческо тебя выгнал. Но если это произойдет, ты должна сразу же отправиться к Рафаэлле.

— А разве Рафаэлла не здесь? — удивилась Бьянка.

— Ах да, ты же не знаешь… Она вышла замуж за Марко Кьяни. Они очаровательная пара и часто бывают у нас. Ты помнишь дом Марко?

— Да, конечно. Я много раз там бывала.

— Вот и хорошо. Значит, если случится худшее, ты должна отправиться туда. Рафаэлла сообщит мне, что ты в безопасности.

— Скажи, мама, а ты не знаешь молодую женщину, похожую на меня и чье имя начинается с буквы «А»?

Озадаченная этим вопросом, Кэтрин задумалась. Наконец проговорила:

— Я знаю всего нескольких блондинок, но ни одна из них не сравнится по красоте с тобой. И нет ни одной, чье имя начиналось бы с «А». Это что, какая-то загадка?

— Да, загадка. И я собираюсь разгадать ее как можно скорее. Ты все же подумай, мама. Может быть, что-то вспомнишь.

Франческо Антонелли узнал о появлении дочери, как только вошел в дом. Зная, что найдет Бьянку у Кэтрин, он бросился наверх. Однако, не желая расстраивать жену, решил поговорить с дочерью наедине, в своем кабинете. Закрыв за собой дверь, он угрожающе прошипел:

— Есть только одно оправдание твоему поступку, Бьянка. Если этот мерзавец Синклер изнасиловал и похитил тебя, я с радостью приму тебя. Если же ты покинула мой дом по собственной воле — тогда уходи!

Увидев, что отец входит в комнату матери, Бьянка бросилась к нему, но он резко отстранил ее, и она поняла, что возвращение домой оказалось несбыточной мечтой. Однако она не собиралась клеветать на Эвана.

— Если таковы твои условия, отец, то мне придется уйти, потому что я добровольно ушла с Эваном. Ушла с ним потому, что любила, — добавила Бьянка

в надежде, что отец смягчится.

Однако Франческо молча повернулся к дочери спиной. Не попрощавшись с матерью, чтобы не расстраивать ее, Бьянка спустилась вниз, и на сердце у нее было так же тяжело, как и в момент расставания с мужем. Она старалась не думать о том, что произойдет, если Рафаэлла примет ее так же холодно, как отец.

Эван без труда нашел покупателя и приступил к разгрузке табака. Доки Венеции не отличались от доков других портов, и здесь, как во всяком порту, можно было найти людей, готовых за определенную плату выполнить любое поручение. Однако все были озадачены, когда американец упорно расспрашивал о зеленоглазой блондинке. Впрочем, Эван не скупился и надеялся, что рано или поздно ему удастся отыскать красавицу, обворожившую Чарльза, и покарать убийцу брата.

Ему очень недоставало Бьянки, но в какой-то момент он вдруг понял, что может навестить ее, когда пожелает. Протомившись несколько часов у доков, Эван нанял гондолу и, когда совсем стемнело, добрался до дворца Антонелли. Как и в прошлый раз, он вскарабкался по фасаду на балкон и вошел в спальню Бьянки. Замер в темноте и прислушался… Затем, приблизившись к постели, зажег лампу. К его величайшему изумлению, Бьянки в комнате не оказалось. Не было и ее вещей. Эван не на шутку встревожился. Он ругал себя за то, что не догадался послать кого-нибудь из своих людей проследить за Бьянкой. Он был уверен, что она отправилась к родителям. Усевшись на кровать, Эван задумался… И в конце концов понял, что сейчас придется возвратиться на «Аврору». Было очевидно, что теперь ему предстояло разыскивать не одну, а двух зеленоглазых красавиц.

* * *

Все, что Бьянка поведала Рафаэлле, казалось бессмысленным даже ей самой, но она была не готова рассказать всю правду. Марко же изумился, увидев Бьянку в своем доме, и ужасно расстроился. Он говорил:

— Поверь, я не предполагал, что Синклер настолько жесток. Я не раз навещал твоих родителей, надеясь, что они простят меня за то, что я, сам того не желая, стал виновником твоего несчастья. Поначалу Франческо отказывался принимать меня, потом смягчился. А твоя очаровательная кузина оказалась такой замечательной собеседницей, что я вскоре уже стал приходить лишь для того, чтобы повидаться с ней.

Выслушав Марко, Бьянка снова повернулась к кузине:

— Я не стану для вас обузой, Рафаэлла. У меня много драгоценностей, и, возможно, Марко сможет продать их. Тогда я смогу арендовать небольшой домик, хотя и не представляю, как буду жить там.

— Но ты же моя кузина! — воскликнула Рафаэлла. — Я не допущу, чтобы ты жила в маленьком домике, без слуг, не зная, что тебя ожидает завтра. Нет, ты останешься с нами. Марко, скажи ей, что она должна остаться, пожалуйста!

Любовь Марко превратила Рафаэллу в прелестную молодую женщину. Ее блестящие каштановые волосы были красиво уложены, на ней было новое платье, и держалась она очень уверенно, ибо знала, что любима. Портрет Рафаэллы, написанный Стефано Томмази, висел в гостиной, и было очевидно, что художнику удалось запечатлеть расцветающую красоту молодой женщины.