Блондинка или брюнетка?
Шрифт:
— Что ж, опиши мне его, — сказал Эван, надевая рубашку.
— Но в Венеции сотни темноволосых и темноглазых мужчин его комплекции. Невозможно узнать Стефано по описанию. — Бьянка машинально повернулась к Эвану спиной, и он зашнуровал ей корсет. — Тебе придется взять меня с собой. Это единственный выход.
Несколько секунд Эван раздумывал: не приковать ли жену цепью к кровати? Но решил этого не делать, потому что понимал, что Бьянка права.
— Ты должна обещать мне, что только покажешь этого Стефано, а потом не будешь мешать.
— Да, обещаю.
Эван намеренно подобрал самую темную и поношенную одежду и теперь походил скорее на разбойника с большой дороги, нежели на состоятельного судовладельца.
— Мы сначала отправимся к нему домой. Если он дома, тем лучше. Там я его и прикончу. Если же нет, соберем твои вещи и отправимся к Аллегре. Он наверняка уйдет от нее задолго до рассвета, а мы как раз и будем поджидать его.
— Прекрасно, — кивнула Бьянка. — Но, Эван… давай сделаем то, что должны сделать, и забудем об этом.
— Именно так я и намерен поступить, моя дорогая.
Эван вывел жену из каюты и усадил в небольшую весельную лодку — гондольер оказался бы ненужным свидетелем. Он передал Бьянке фонарь, а сам налег на весла. Лодка стремительно понеслась по темным водам лагуны, и вскоре они уже плыли по пустынным каналам.
Сидя в лодке, Бьянка дрожала не только от ночной прохлады, но и от ощущения опасности. Она чувствовала, что и Эван волнуется. Наконец они добрались до дома Стефано. Дом был погружен во тьму, и Бьянка не знала, хороший это знак или нет. Когда Эван, привязав лодку, помог ей подняться по ступеням, она сказала:
— Если он дома, то почему не оставил для меня лампу зажженной?
— Возможно, он не заметил, что тебя нет в твоей комнате. Давай войдем. Пройди к его спальне и посмотри, там ли он. Если там, громко пожелай ему спокойной ночи, чтобы я услышал.
Бьянка судорожно сглотнула.
— Здесь, у двери, есть лампа, — прошептала она и тут же зажгла ее. Языки пламени отбрасывали на стены причудливые тени, которые казались Бьянке великанами, исполняющими какой-то ритуальный танец. — Возьми сначала картину, тогда мы сможем быстро уйти, — прошептала она.
Эван кивнул, но, проходя мимо мольберта, задел его носком сапога. Мольберт вместе с картиной с грохотом рухнул на пол. Эван громко выругался, но тут же, спохватившись, прошептал:
— Если это не разбудило его, значит, ничего не разбудит. Иди и посмотри, здесь ли он. Ну же, иди, пока он не увидел нас!
Взяв у Эвана фонарь, Бьянка крадучись пошла по коридору. Остановившись у двери Стефано, она долго прислушивалась, но из комнаты не доносилось ни звука. Бьянка осторожно повернула ручку двери. Дверные петли жалобно заскрипели, и Бьянка замерла, совершенно уверенная в том, что Стефано сейчас бросится на нее и вонзит кинжал прямо ей в сердце. Но в комнате по-прежнему царила тишина. Бьянка подняла над головой фонарь и увидела, что кровать Стефано аккуратно убрана. Закрыв дверь, она поспешила к Эвану.
— Его еще нет, — прошептала она.
Эван вырезал полотно из подрамника
— Тогда нечего шептаться. Собери свои вещи. Я, пожалуй, останусь здесь — на случай, если он вдруг появится.
— А что ты сделаешь, когда он придет? — прошептала Бьянка, все еще опасаясь, что их могут услышать.
— Я вежливо представлюсь, объясню причину своего появления здесь и перережу ему глотку. Поторопись, у нас нет времени на разговоры.
Бьянка молча повернулась и направилась в свою комнату. Побросав все вещи на кровать, она связала концы одеяла и потащила увесистый узел вниз.
Эван бросился ей навстречу.
— Дай-ка его мне, а сама держи фонарь. — Когда они устроились в лодке, он сказал: — Я с трудом представляю, как добираться до палаццо Аллегры.
— Мы должны плыть вот по этому каналу до пересечения со следующим, а потом повернем на запад и окажемся в Большом канале.
Ночь была темная и холодная. Бьянка ужасно замерзла, и ей уже начинало казаться, что они никогда не доплывут до дома Аллегры. Но вот наконец лодка свернула в Большой канал, Эван спросил:
— А как Стефано сюда добирается — пешком или по воде?
— У него есть лодка, но он, как и мы, не осмелится привязать ее у причала Аллегры. Думаю, он оставляет ее где-то поблизости и идет к дому пешком. Он сказал мне, что ждет условного знака на балконе и знает, когда можно войти. Но сейчас слишком темно, и я ничего не смогла разглядеть.
Эван помог Бьянке выбраться из лодки, взял ее за руку и повел за собой. Они остановились чуть поодаль от парадного входа, чтобы сразу заметить человека, выходящего из боковой двери.
— Нам недолго ждать, — сказал Эван и, погасив фонарь, поставил его у своих ног. — Когда кто-нибудь выйдет из боковой двери, он должен будет пройти мимо нас. Если это Стефано, окликни его. Он непременно остановится, чтобы спросить, что ты тут делаешь.
— О, Эван, я совсем забыла об Аллегре. Если она расскажет о нашем визите, Стефано поймет, что я обманывала его.
— Она ничего не скажет, потому что Стефано — последний, кому она захотела бы рассказать о Чарльзе.
Им пришлось ждать довольно долго. Небо уже начинало светлеть, когда они наконец услышали, как открылась и закрылась боковая дверь. Затем послышались гулкие шаги, и Бьянка увидела Стефано Томмази. Она окликнула его по имени, и он резко остановился.
— Бьянка, ты? — изумился художник.
Эван выступил из тени и заговорил с ним, но тотчас же понял, что Стефано не понимает по-английски. Повернувшись к Бьянке, Эван сказал:
— Не могла бы ты представить нас друг другу? Я хочу, чтобы он знал, почему я должен убить его.
Собравшись с духом, Бьянка проговорила:
— Прошлой осенью, Стефано, ты убил человека по имени Чарльз Грей. Ты убил человека, которого любила Аллегра. Но ты ведь нисколько не раскаиваешься, да?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — прорычал Стефано. Выхватив из-за пояса нож, он попятился к стене дома, из которого только что вышел.