Блондинка в Монпелье
Шрифт:
— Девчонки, привет!
Она сразу поняла, что у нас что-то произошло.
— В чём дело?
— Моя дочь беременна, — зло сообщила я.
— Ах! — восхитилась Кристина и засияла ещё ярче. — Какая прелесть! Вот это новость! Поздравляю! Боже, это обязательно надо отметить!
Передохнув минутку от восклицаний, она озабоченно добавила:
— Натуся, крошка, а как ты себя чувствуешь? Давление не скачет? Не тошнит? Токсикоз не мучает? А какая у тебя неделя? Давай-давай, скорее рассказывай!
— Всё хорошо, Кристина Эдуардовна.
Мне вдруг стало стыдно. Вместо того
— Ах, у вас будет ребёночек, какое чудо! Вы счастливые! — продолжала ворковать Кристина. Она едва не прослезилась от умиления. Вероятно, уже представила себе бело-розовый комочек, хаотично дрыгающий маленькими ножками и ручками.
Хм-м, его сначала родить надо!
— А можно я пойду домой? — жалобно попросила Натка. — Нам дали на завтра такое задание — ужас. Сообщение о знаменитом соотечественнике, написанное в Pass'e Simple. Это сложная грамматическая форма.
— Давай езжай, — разрешила за меня Кристина. — Твоей мамочке явно надо прийти в себя. Она в шоке от привалившего ей счастья.
— Можно?
— Иди, — буркнула я. — Вечером поговорим.
— Стоять, — остановила Натку Кристина. — О ком будешь писать сочинение? Наверное, о Владимире Путине?
— Вообще-то, я хотела о Юрии Гагарине, — чуть слышно пролепетала дочь.
— Ах, вот как? — удивилась Кристина. — Как тонко! Ты настоящий дипломат. Отличный выбор!
Глава 6
Безрезультатное взятие Бастилии
И вот сейчас уже пятница…
Виржини напряжённо наблюдала за мной, готовая по первому знаку приступить к полномасштабным поискам Натки. Шёл десятый час вечера. Мой ребёнок не только не вернулся с занятий, но даже не добрался утром до школы.
Я вспомнила, как вчера мы расстались на площади Жана Жореса, как она уходила, пробираясь между столиками уличного кафе, и у меня сжалось сердце. Я накричала на неё… И вот…
— Мы должны обратиться в полицию, — решительно заявила я Виржини. — Прямо сейчас. Пусть что-то делают. А если вчера дочка не доехала до дома? Вдруг на неё напали? Какая-нибудь гопота, фрики, клошары, бомжи? А?
— Пардон, мадам, я…
Виржини ошарашенно моргала и что-то взволнованно бормотала. Боюсь, она не понимала и восьмидесяти процентов моей речи, однако улавливала суть и настроение.
— Так. Вы ночевали у мамы. Мы с Кристиной вернулись — о боже, во сколько же мы вернулись? — очень-очень поздно. Значит Натка сидела одна дома. Если только добралась до него. А вдруг поздно вечером она решила прогуляться? Господи! Что же делать? Нам обязательно надо в полицию!
Ключевое слово «полиция» мадам уловила молниеносно. И через пару минут мы уже ехали по вечернему Монпелье на «пежо», ловко управляемом Виржини. Не знаю, правда, зачем стоять на красном светофоре, если на улице ни души… Тем не менее поездка заняла не более пятнадцати минут, и мы вошли в ярко освещённое здание.
Виржини взяла на себя функции посредника между мной и представителем власти. Тот, как выяснилось, тоже, как и мадам, изъяснялся по-английски с виртуозностью глухонемого, а уж
Они разговаривали минут пять, полицейский — привлекательный молодой мужчина, черноволосый и кареглазый, — внимательно слушал Виржини, посматривая в мою сторону, и кивал. Мадам волновалась, она отчаянно жестикулировала, звенела браслетами, дотрагивалась до локтя мсье. Тот произвёл на меня благоприятное впечатление: я увидела перед собой в высшей степени компетентного полицейского, заинтересованного в судьбе моей дочери не меньше, чем я сама.
— Attendez, mesdames, s’il vous pla^it, attendez! [1] — произнёс он наконец, кивая на стулья, установленные вдоль стены.
1
Мадам, подождите, пожалуйста! (фр.)
Виржини потянула меня за руку, предлагая приземлиться. Я поняла, что полицейский просит подождать.
— Ждать, — подтвердила мою догадку Виржини. — Ждать, сидеть, терпение.
Я уселась на стул и сразу принялась трясти коленом и нервно сжимать ладони, не в силах справиться с нервами. Мадам сочувственно гладила меня по плечу и что-то бормотала. Моё прыгающее загорелое колено (я была в платье) привлекало к себе внимание каждого полицейского, появлявшегося в участке. Они беспрестанно курсировали туда-сюда, переговаривались, смотрели в компьютер, установленный на рабочем столе за высокой стойкой.
Наконец моё терпение лопнуло. Я подскочила к стойке и хлопнула по ней ладонью. Кареглазый красавчик удивлённо поднял брови и что-то быстро заговорил. Мадам Виржини тут же переполошилась и попыталась вернуть меня на место. Я отбивалась.
— Говорите по-английски, мать вашу! — рявкнула я. — Speak English! Сколько я тут буду у вас сидеть? Почему вы не ищете мою дочь? Она маленькая, ей всего шестнадцать! Я не знаю, где она! Уже ночь! Какого (…) вы (…) здесь (…)?!
Мадам в изумлении смотрела на меня. Полицейский вспыхнул, напрягся, я прочитала его мысли. Он успел подумать: «Эта бешеная русская баба сейчас всё тут разнесёт! Они же дикие! У них медведи и сорокоградусные морозы! Нормальные люди в таких условиях не выживают!»
Они загалдели хором — Виржини и полицейский. А я тем временем погружалась в малиновое пламя ярости. Когда я начинаю бушевать в своём офисе, подчинённые выпрыгивают из окон. Но обычно они стараются не доводить меня до такого состояния.
Полицейский сразу куда-то убежал, а вернувшись, жестом пригласил следовать за ним.
— Вот видите, Виржини, у вас тоже без скандала ничего не решается.
Мы преодолели коридор, свернули за угол и вскоре очутились в маленьком кабинете, где нас встретил ещё один солидный господин, очевидно, уже рангом повыше. Этот мужчина также выглядел в высшей степени привлекательно: седая короткая стрижка, окладистая борода, загорелая кожа, проницательные голубые глаза… Но мне, конечно, было абсолютно наплевать на внешние данные этого очаровашки, самое главное — займётся ли он поисками моей дочери?