Блондинка в озере
Шрифт:
— Прямо не ответишь, — сказал я. — Тут требуется подтверждение свидетелей.
— Мне нужен ответ, — сказал он мрачно. — Мы не в суде.
— Тогда ответ будет утвердительным. Внизу в гардеробе висит одежда, которая, по описанию, была на миссис Кингсли в ту ночь, когда она встретилась в Сан-Бернардино с Лавери. Правда, описание не совсем точное. Это черный с белым костюм, где больше белого, и панама с крученой черно-белой лентой.
Дегармо щелкнул пальцем по конверту, который держал в руке:
— Ну и услугу вы оказали своему
Уэббер на слова Дегармо рассеянно кивнул. Внимательно, почти безо всякого выражения на лице, если не считать настороженной недоверчивости, он всматривался в меня.
— Вы же не полные простаки, — сказал я. — Костюм сшит у портного, а найти этого портного не составит труда. Я просто сэкономил вам час времени, а может, хватило бы простого телефонного звонка.
— Что еще? — тихо спросил Уэббер. Не успел я ответить, как у дома одна за другой затормозили еще две машины. Уэббер заторопился к двери. В комнату вошли трое. Сначала коротышка с курчавыми волосами, следом здоровенный, как буйвол, детина, оба с тяжелыми черными чемоданчиками в руках. За ними шел высокий худой человек в темно-сером костюме и черном галстуке. У него были яркие, блестящие глаза и каменное лицо.
Уэббер ткнул пальцем в курчавого:
— Внизу, в душе, Бузони. И соберите отпечатки пальцев по всему дому. Меня особенно интересуют женские. Работа предстоят долгая.
— И вся на меня, — заворчал Бузони и, пройдя вместе с буйволом через комнату, спустился вниз.
— Для вас есть труп, Гарленд, — сказал Уэббер третьему человеку. — Пошли вниз, глянем. Вы заказали карету «скорой помощи»?
Яркоглазый коротко кивнул и тоже отправился с Уэббером вниз.
Дегармо отложил в сторону конверт с карандашом и бесстрастно уставился на меня.
— Мне можно упоминать о вчерашнем разговоре? — спросил я. — Или это наша маленькая тайна?
— Сколько влезет, — ответил он. — Защита граждан входит в мои обязанности.
— А вам не угодно меня просветить? Хотелось бы знать о деле Олмора побольше.
Он медленно побагровел, глаза стали совсем колючими:
— Вы же сказали, что не знаете Олмора.
— Сказал вчера. С тех пор я выяснил, что Лавери был знаком с миссис Олмор, что она покончила самоубийством, что именно он обнаружил труп и его подозревают в шантаже доктора. Во всяком случае, возможность шантажа не исключена. К тому же оба патрульных тоже заинтересовались домом напротив. А один из них заметил, что дело ловко замяли или что-то в этом духе.
— Я сукиного сына в должности понижу, — сказал Дегармо убийственно ровным тоном. — Только и знают, что трепаться. Пропади они пропадом, пустоголовые идиоты!
— Значит, тут один треп? — спросил я.
— О чем вы? — Дегармо посмотрел на сигарету.
— О том, что Олмор убил жену и благодаря связям замял дело.
Дегармо встал,
— Ну-ка, повтори, что сказал, — мягко попросил он. Я повторил.
Он ударил меня по щеке открытой ладонью. Голова у меня мотнулась, лицо сделалось большим и горячим.
— Повтори еще раз, — сказал он.
Я повторил. Он размахнулся, и голова у меня мотнулась снова.
— Еще разок.
— Нет уж. На третий раз мне может повезти, и вы промахнетесь. — Я поднял руку и потер лицо.
Он стоял надо мной, оскалив зубы, со звериным блеском в очень голубых глазах.
— Теперь будешь знать, как надо говорить с полицейским. В следующий раз отведаешь чего похлеще.
Я крепко сжал губы и потер щеку.
— И еще — только сунь свой длинный нос в наши дела, — сказал он, — очнешься ночью на помойке среди кошек.
Я не сказал ни слова. Дегармо, тяжело дыша, вернулся на свое место и сел. Я бросил тереть щеку и, вытянув руку, пошевелил пальцами, чтобы снять напряжение.
— Я все запомню, — сказал я. — И первое, и второе.
21
Когда я вернулся в Голливуд к себе в контору, начинало смеркаться. Здание уже опустело. В коридорах была тишина, двери стояли нараспашку, и уборщицы возились в кабинетах с пылесосами, швабрами и тряпками.
Я отпер свою дверь, подобрал конверт, который валялся под прорезью для почты, и, не читая, бросил на стол. Потом открыл окна и, принюхиваясь к теплому запаху еды, поднимающемуся из вентиляции соседнего кафе, уставился на ранние неоновые огни.
Сняв пиджак и галстук, я сел за стол, вынул из ящика бутылку со стаканом и хлебнул виски. Лучше мне от спиртного не стало. Я хлебнул еще раз — с тем же результатом.
К этому времени Уэббер, видимо, уже встретился с Кингсли. Кристл объявили в розыск или вот-вот объявят. Дело представляется им проще пареной репы: скверная история между двумя довольно скверными людьми — слишком много любви, слишком много алкоголя, слишком много постели, а в результате — дикая ненависть, кровожадные инстинкты, смерть.
Нет, чересчур уж все это просто, подумал я.
Я взял конверт и раскрыл его. Марки на нем не было. Письмо гласило:
Мистер Марло!
Родители Флоренс Олмор, мистер и миссис Юстас Грейсон, проживают но адресу: Саут, Оксфорд-авеню, 640, здание «Россмор Армс». Я проверила и по телефону. Их номер есть в справочнике.
Такой же изящный почерк, как и рука, которая водила пером. Я отложил письмо в сторону и сделал еще глоток. Злость стала проходить. Я подвигал туда-сюда вещи на столе. Собственные руки казались мне опухшими, горячими, неловкими. Проведя пальцем по углу стола, я посмотрел на прочерченную в пыли полоску, посмотрел на грязный палец, вытер его, посмотрел на часы, на стену и уставился в никуда.