Блуд на Руси
Шрифт:
Отдадим же древней Руси справедливость хотя бы в том, что она ничуть не хуже, чем новая, умела внести скуку во все официальные отношения и умела изыскивать средства для пользования запрещенными приятностями жизни. Зачем так отодвигаться от наших предков, смотря в уменьшительное стеклышко на их жизнь, со всеми её пороками и слабостями? Посмотрим на них простыми глазами и не будем смущаться, если они окажутся ближе к нам, нежели мы хотели бы. Неужели мы позволим себе испугаться, что через это сократится длина нашей генеалогии? Пора бы уж нам, кажется, смотреть на это равнодушно и, оставивши предков в покое, подумать несколько серьезно о том, на что мы
Николай Добролюбов (1836-1861)
литературный критик, публицист.
Показание № 31
В 1920 году Максимилиан Волошин прозорливо угадал, проследил и предвосхитил судьбоносную связь времен.
Расплясались, разгулялись бесы
По Руси и вдоль и поперек.
Рвет и крутит снежные завесы
Выстуженный северо-восток.
...В этом ветре гнет веков свинцовых:
Русь Малют, Иванов, Годуновых,
Хищников, опричников, стрельцов,
Свежевателей живого мяса,
Чертогона, вихря, свистопляса:
Быль царей и явь большевиков.
... Можно гадать, чьим наущением богомольный и великолепно образованный властитель обратился во "льва рыкающего". Указывали, в частности, сопоставляя по времени со второй женитьбой, на дочь черкесского князя Марию Темрюковну. Только едва ли Иван нуждался в чьих-то советах. На похоронах первой жены Анастасии он бился в истерике, но не прошло и месяца, как, по слову летописца, "нача царь яр быти и прелюбодействен зело". Если Анастасию он, пусть по-своему любил, то прочих жен не слишком стеснялся. Чуть не на глазах гонялся за девками или, того хуже, возлегал с очередным недолговечным фаворитом. Он вообще был грязен в интимных делах. В Твери, где бесчинствовал, идучи с опричниками на Новгород, всем женщинам было велено встать у окон с задранными рубахами...
Кромешная бездна, втягивавшая в свою безумную круговерть и ближних, и дальних, просто не могла не затронуть Ивана Ивановича - наследника. "Случайным" это убийство назвать невозможно. На последнем отрезке жизни Грозный все чаще страдал недугами и как-то в припадке черной меланхолии заявил сыну, что передает трон шведскому принцу. Таков был "патриотизм" самодержца, чей пример ласкал больное воображение Сталина...
Первых двух жен цесаревича Грозный сослал в монастырь, третью - Елену Шереметьеву, невзлюбив с первого дня, изводил придирками. Ее отца объявили изменником, одного дядю обезглавили, другого заточили в скит.
Однажды царь застал Елену в одной рубахе, тогда как положено было, невзирая на жар в натопленной комнате, сидеть по меньшей мере в трех. Несмотря на то, что женщина была на сносях, коронованный деспот нещадно отколотил её посохом, отчего и произошел выкидыш. Напрасно пытался царевич удержать отца. Это лишь распаляло его всепоглощающий гнев. Венцом сцены явился тот самый удар в висок, приведший к смерти наследника...
Смерть, которую Грозный сеял повсюду, обрекла на исчезновение династию Рюриковичей. Закономерная развязка. Кончина самого царя подстать сталинской, тоже окутана тайной.
Умер он после бани, полулежа за шахматной доской, опрокинув конвульсивным движением своего короля. Упорно распространялась молва, что царю "даша отраву ближние люди". Говорили, что именно Богдан Бельский, племянник Малюты и последний царский "любимец", подсунул яд вместе с лекарством. Как тут снова не вспомнить сцену на ближней даче другого деспота, также обреченного на полное одиночество!
Еремей Парнов (1935 г.р.)
писатель.
ОЧНАЯ
С "КОСВЕННЫМИ УЛИКАМИ"
(Из домашнего архива чиновника
полиции нравов Пантелея Рубашкина)
* * *
К началу ((( века в Москве появились кабаки с погребами, где можно было найти и редкие по тому времени иноземные вина. Правда, вольная продажа спиртных напитков была ограничена, а Иван ((( вообще запретил их приготовлять, разрешив угощаться ими только по праздникам. Иван (( Грозный построил отдельный кабак для своих опричников и разрешил им пить, хоть залейся, однако пьяных не жаловал, сажая их в тюрьму, если "наклюкивались" не в праздники.
Люди с приличным достатком хранили напитки у себя дома в подвалах: там помещались "беременные" бочки вместимостью в тридцать и "полубеременные" в пятнадцать ведер. В монастырских погребах бочки были ещё крупнее, никогда не сдвигались с места и пропускали вино через особые отверстия.
Кабаки на Руси то уничтожались, то воскресали вновь как птица Феникс из пепла: каждый раз соображения доходности брали верх над соображениями нравственности. Появились и разные названия-ширмы типа "кружечных дворов", где вино измерялось кружкою, или "питейных домов", где вино продавалось в небольшом количестве. Ко времени царствования Петра Великого кабаки уже не скрывались и размножились выше всякой меры, удовлетворяя потребности неослабного запоя. Попойки не считались чем-то из ряда вон выходящим: хозяин, который не употчевал своих гостей до состояния риз, считался недобрым. Тосты шли сначала за здравие государя, потом - государыни, царственного лица, патриарха, победоносное оружие и, конечно, не забывался каждый из участников попойки. Старший по чину и званию начинал тостировать первым. И не было большего самоунижения, как воздержаться и пропустить тост: на то служила пословица "Потчевать велено, а неволить грех"
В своих записках посол Голландии при царском дворе Кунрад Кленк отмечал: "Водка - любимейший напиток, который пьют все без различия, будь то мужчины или женщины, лица духовные или светские, знатные или купцы, мещане или крестьяне. Пьют её и до, и после обеда, даже целый день кряду, вроде как у нас вино. Прибавляют к ней ещё и перцу, если больны лихорадкою, а то и просто потому, что так, по их мнению, здоровее. Люди так падки до водки, что часто не только летом, но и зимой, при жестоком холоде, пропивают свое верхнее платье, даже рубаху с тела, и голышом выбегают из кабака домой. Даже женщины из простонародья напиваются иногда до того, что оставляют платье свое под залог и голые, вытолканные из кабака, падают от пьянства на улице и часто терпят ущерб своему целомудрию, которое и так не очень велико".
Самые отъявленные гуляки собирались в подпольных корчмах, притонах разврата и бесчинства, где, помимо водки, продавались женщины. Такой бизнес был настолько прибылен, что даже страх наказания кнутом не мог помешать наклюкаться как сапожник, наутюжиться как портной, насвистаться как немец, налимониться как барин или просто употребить как солдат...
И все же, на Руси средних веков главным местом распутства служили не кабаки, а бани. Сбросив с себя одежду, человек невольно сбрасывал и условности будничной жизни, скованные строгим семейным укладом и моральным ханжеством отношений между мужчиной и женщиной. Кстати, в те времена так было и на Арабском востоке, и в Англии, где бани считались особым видом борделя.