Блудницы Вавилона (Whores of Babylon)
Шрифт:
– Там, видишь? Верхушка кирпичной арки. Основания не вижу, а ты?
– Глубоко.
– Да. Думаю, туннель затоплен локтей на сто.
– Если только не уходит отвесно вверх.
Лучше проявить готовность устремиться в опасные глубины, чем продемонстрировать постыдное малодушие.
К счастью для него, на сей раз Фессания склонилась в пользу благоразумия и осторожности.
– У нас нет оснований для таких предположений. Туннель здесь, но ты утонешь в нем, как крыса. Поднимай якорь, лодочник! Вперед. Высадишь нас у переправы Борсиппы.
Ишак
Они вышли на берег за внешней стеной Навуходоносора, у отходящего от реки Нового канала. Дорога на Борсиппу обрывалась у самой воды и продолжалась уже на другом берегу. Моста над каналом не было, его заменял паром, тащить который приходилось с помощью натянутой между берегами веревки.
Фессания заплатила хозяину, Алекс помог ей спрыгнуть на землю, и лодка, избавившись от пассажиров, запрыгала дальше на юг. Дорога, миновав внутреннюю стену, повернула к улице Писцов. Фессания шла легко, напевая, поглядывая вправо и влево на засеянные бобами поля. На деревянном мосту она остановилась и, прислонившись к перилам, посмотрела вниз. Вниз по каналу ползла груженная корзинами с мусором лодка.
– Знак льва на щеке, – помолчав, начала Фессания, – сыграет тебе на руку. Думаю, на галерею проникнешь без труда. Там будут музыканты, они и прикроют. Вложишь свиток в устройство, нажмешь кнопку в нужный момент, и готово! Мене мене текел упарсин.
– Что?
– Старое еврейское проклятие, подслушала у одного раввина на пристани. «Бог сочтет твое число, и игре твоей конец. Не такой уж ты всесильный, папуля, как думаешь». Вольный перевод. Какая досада, что тебя пришлось еще и клеймить. Такое отличие от других рабов.
– Странно, но мне это тоже не нравится. Фессания рассмеялась и погладила его по руке.
– Попробуй стать невидимым. Вставишь свиток и сразу сматывайся. Как он туда попал, никто разбираться потом не станет. Каждый будет прикрывать собственную задницу. – Она сжала его пальцы. – Алекс, я хочу ребенка от тебя, а не от этого борова. Подожди… Да! Самая лучшая для зачатия ночь – это ночь накануне моей свадьбы. Да и практика кое-какая у тебя есть в отличие от могучего охотника.
В голове у Алекса замигали тревожные лампочки.
– Но…
– Насчет тетушки Дамекин не беспокойся. Я позабочусь, чтобы она не проснулась до утра. Обещаю не кричать и не поднимать на ноги весь дом. Если хочешь, заткнешь мне рот. Хотя лучше не надо. И царапать тебе спину я тоже не буду. Можешь связать мне руки. Хотя лучше не надо.
– Не хочешь, чтобы это было похоже на изнасилование, да?
– Это будет ни на что не похоже. Это будет наш с тобой секрет, твой и мой.
– А если ребенок уродится в меня?
– Думаю, он унаследует и черты матери. И уж наверняка на его щеке не будет знака льва!
– Но у тебя его отнимут!
– Алекс, я хочу ребенка от тебя. – Фессания отпустила его руку, потому что впереди показалась группа возвращающихся от переправы крестьян. – Хочу, чтобы ты был моим любовником, настоящим любовником. Это не игра, я больше не играю. Ладно, играю, но хочу, чтобы и ты играл со мной! Согласен?
– Удивительно, что я еще нравлюсь тебе после того, что ты наговорила о моем характере. Помнишь?
– А, это! Ну, я же просто готовила тебя к будущей службе. Хотела установить отношения. А говорила, наверно, не столько о тебе, сколько о себе. Иногда человека тянет поболтать. Слова складываются в историю. И не подумай, что я сейчас говорю все это только для того, чтобы втянуть тебя в игру со свитком. Мне страшно за тебя. Больно за тебя. Нас связала Иштар. Ну вот, опять! Но так оно и есть.
– Может быть. Я… я тоже тебя хочу.
– Хорошо, этот вопрос решен. И я уверена, Алекс, мы ни о чем не пожалеем. А теперь тебе лучше поотстать на пару шагов, надо же соблюдать приличия. Для всех мы должны оставаться госпожой и рабом. Другой ты меня увидишь, когда придешь вечером накануне свадьбы. И потом тоже. Надеюсь, на век Музи слонов хватит.
Дальше пошли каждый по себе: Фессания впереди, Алекс позади, не сводя глаз с покачивающихся перед ним узких бедер. За воротами Борсиппы их принял шумный Вавилон. Удивительно, но на душе у Алекса было легко, покойно и светло. Как будто небо над ним вдруг прояснилось, и из-за туч выглянуло солнце.
У перекрестка улиц Писцов и Забабы он заметил в толпе Гупту.
Индиец тоже заметил его.
– Алекс!
Фессания повернула голову.
– Не тот ли это индиец, с которым ты поднимался на Вавилонскую башню?
– Тот самый. Если кто и может стать невидимым, то это он.
– Серьезно?
– Да.
Гупта уже понял, что Алекс не один, и теперь с ужасом и отвращением взирал на уродливую отметину на его щеке. Верно оценив ситуацию, он перевел взгляд на Фессанию.
– Прошу извинить меня, добрая госпожа! – с преувеличенным почтением обратился он к ней. – Не соблаговолите ли вы позволить мне переговорить наедине со старым другом?
– Позволю, но прежде успокойтесь, – ответила Фессания, различив заделанной любезностью непритворный сарказм. – Все не так, как вы подумали. Ваш друг сам совершил ошибку, вторгшись в храм Мардука.
– И там его выпороли и заклеймили? – удивился Гупта. – Это правда, Алекс?
– Не совсем, но…
– Я бы и не поверил!
– Ваш скептицизм, индиец, был бы оскорбителен для любой на моем месте. Прошу вас, не делайте поспешных выводов.
– Мое имя Гупта, а не индиец.
– Хорошо, уважаемый Гупта, извините. Алекс, принимая во внимание… сам знаешь что… я хочу задать вопрос: насколько ты доверяешь этому человеку?