Блудное Солнце. Во Славу Солнца. Пришествие Мрака
Шрифт:
— Мерзость? Проклятие! Кто ты есть, чтобы меня судить?
Щупальца с острыми кончиками окружили его разум. Он расслабился. Если нападение будет таким, он в безопасности.
Щупальца соскользнули, не сумев ни за что уцепиться.
— Я не могу — как тебе удается?
Глубоко внутри себя он создал место, в котором имел возможность размышлять, убежище, где даже она не могла его достать. Слуга Жестокой недооценил ее угрозу, а он не умел его предупредить. Его затопил страх. Мерзость не могла причинить боль непосредственно,
Укус смерти для него ничуть не хуже, чем необходимость кому-нибудь принадлежать. Более того, собственная смерть могла прийти как облегчение, если бы подарила свободу.
И все же надежда еще оставалась. Она всего лишь ребенок. Без взрослого ведущего разума ее талант пропадает зря.
Если повезет, она никогда не узнает, на что способна, — во всяком случае, до тех пор, пока он не запрячет эту мысль как можно глубже, куда не доберется ее любопытный разум.
Он не представлял, что делать дальше', но понимал: ему ничего не достичь, если он и дальше станет прятаться в своем убежище. Рано или поздно ему придется выйти, чтобы выполнить приказ слуги Жестокой. Иначе Мерзость будет предпринимать все новые и новые попытки прорваться…
— Чего ты боишься? Я действительно не хочу причинить тебе боль. Просто перестань искать возможности меня убить, ладно?
«Интересно, почему я должен заключать сделки с такими, как она?» — подумал он.
— Потому что я могу оказаться тебе полезной. Ты и сам здесь в ловушке. Они тебя используют. Мы можем помочь друг другу спастись.
Но ему некуда бежать.
— На «Ане Верейн» есть работающий гипердрайв. Мы можем улететь в любой момент.
Так почему же она все еще здесь?
— Потому что мы не закончили то, ради чего сюда прибыли. Вот, послушай.
Мерзость направила в его сторону сгусток неуклюжих мыслей, и он автоматически отпрянул.
НЕТ!
— В чем дело? Неужели я вызываю у тебя такое отвращение?
Он не ответил. Техник изучал его более внимательно. Его странные конвульсии и бормотание не остались незамеченными. Нужно соблюдать осторожность, иначе кто-нибудь заподозрит, что у него появились собственные планы.
— Ну, я вижу, ты действительно что-то скрываешь.
Конечно, скрывает. Гораздо больше, чем она может себе представить.
— Не будь таким самоуверенным. Что-то относительно Руфо. И Кейна. Я думала, ты Кейн, когда в первый раз коснулась тебя. Никто не в силах пробиться сквозь этот туман, кроме него. Так я думала раньше.
Продолжая сидеть в своем убежище, он понял, что маскировка Сияющего ее также обманула. Уже кое-что. Она оказалась не такой проницательной, как он боялся.
— Почему я не могу войти в контакт с кем-нибудь еще?
Где Морган?
Он узнал имя из сознания Мерзости, но не имел представления о том, как она его получила. Близость к Сияющему
— Значит, Руфо тоже не знает?
И это вовсе не обязательно. Слуга Жестокой располагал бесчисленными сенсорами и кораблями-разведчиками, которые разыскивали два сбежавших судна. Рано или поздно их найдут.
— И все же это очко в ее пользу, не так ли? Так ей легче вернуться сюда, когда она будет готова.
Он удивился, почувствовав уверенность в мысленном голосе Мерзости. Вернуться? Чистое безумие!
— Верь мне. Она придет.
Мысли Мерзости скользили одна вдоль другой, точно сверкающие полосы металла, отполированного трением. Ее защитный экран был надежным, но не идеальным. Изредка озарения проникали сквозь бреши, и он собирал их, надеясь узнать о ней как можно больше. Может пригодиться в дальнейшем.
— Почему ты называешь меня Мерзостью?
Вопрос его удивил. Сурины воспитываются для владения эпсенсом. Они не могут не иметь опыта. Неужели она не знает, что такой разум, как у нее, не имеет права на существование?
— Кто так считает?
Наверное, она еще слишком молода, чтобы понять. Долговременное поддержание способности к эпсенсу требует либо искусственного генетического контроля, либо очень жесткой дисциплины. Возможно, она родилась и выросла среди себе подобных. Или у настоящих похитителей, которым не хватало необходимой подготовки…
— Самоуверенный и высокомерный.
Мерзость вроде нее предрасположена к самоуничтожению.
Для них нет места в галактике, они никогда не являлись ее естественной частью. И дело даже не в том, что их отвергают; скорее, не могут принять. Со временем они гибнут.
— В самом деле?
Он почувствовал какую-то извращенную жалость к ней. В конце концов, не ее вина, что она создана именно такой. Но он не мог допустить, чтобы сочувствие помешало ему выполнить долг.
Он должен найти возможность.
— Я вижу, линия фронта проведена, — сказала она. — Если, чтобы говорить с другими, я должна избавиться от тебя, олмахой, ирикейи, или кто ты есть, значит, так тому и быть.
Похоже, у нас практически нет шансов договориться.
Я бы сказал, что их не существует вовсе.
— Ну, что ж. Готов ли ты сообщить, что скрываешь, или мне придется выжимать из тебя информацию капля за каплей?
На мгновение ему, сидящему в своем убежище, захотелось принять вызов. Таким способом она не вырвет у него необходимые ей сведения. Даже если она очень сильна, он не отступит перед прямой атакой. Его природа не допустит. Он больше походит на канал, чем на сосуд. Дыра в ткани п-пространства, являющаяся его разумом, могла быть заполнена и переполнена, но это не причиняло ему прямого ущерба. Лишнее выливается на тех, кто рядом, в том числе и на того, кто его атаковал, нейтрализуя тем самым угрозу.