Блудный сын
Шрифт:
Он был хорошим сыном Отца, исполнительным и преданным… до прошлого года. А потом потерял цель. Приготовления к войне против человечества, которая могла начаться как минимум через десять лет, более его не вдохновляли и не интересовали.
Уже несколько лет он чувствовал себя… неполноценным. А в последние двенадцать месяцев чувство это переросло в зияющую пустоту, холодную и бездонную бездну, разверзшуюся внутри его.
Он признавал за человечеством жажду жизни и радость, которые не мог испытать сам. Ему хотелось
Все подробности о физических и умственных особенностях своего организма он узнал по ходу прямой информационной загрузки мозга, которую провели, когда Джонатан еще находился в резервуаре сотворения, чтобы он проникся должным уважением к Виктору, своему создателю. Вот ему и пришла в голову блестящая мысль: изучая строение организма человека и сравнивая с собственным, он сможет определить, что есть у Старой расы и отсутствует у него, может быть, это железа, вырабатывающая фермент или гормон, необходимые для счастья.
Он начал изучать анатомию человека. Штудировал медицинские учебники.
Ожидал обнаружить, что их тела невероятно сложны, но выяснил их относительную простоту. Не нашел у них ничего такого, чего не было бы у него. Наоборот, понял, что его организм сработан куда как лучше, со вторым сердцем и другими дублирующими системами и органами.
В конце концов Джонатан пришел к выводу, что у людей все-таки есть какая-то железа или орган, дарующий им возможность обретения счастья, да только они сами еще не нашли и не идентифицировали его. Вот почему он и не мог прочитать об этом органе ни в одном учебнике.
Поскольку представители Новой расы поднимались из резервуаров сотворения, абсолютно уверенные в собственном превосходстве над обычными человеческими существами, Джонатан не сомневался, что ему по силам обнаружить то, что осталось недоступным физиологам Старой расы. Разрезав достаточно людей и изучив их внутренности, он сумел бы благодаря более острым уму и глазу обнаружить железу счастья.
Когда в Новом Орлеане появился серийный убийца, Джонатан сразу смекнул, какие перед ним открываются возможности. Он мог проводить свои вскрытия, разумеется, с осторожностью, а трупы вешать на маньяка. Именно по этой причине с первой из двух своих жертв он воспользовался хлороформом.
За спиной О'Коннор и Мэддисона Джонатан мог расследовать дело Хирурга двадцать четыре часа в сутки, поскольку сон ему не требовался. Интуитивно он разобрался в психологии убийцы, понял, что тот, как и он сам, ведет свой поиск счастья.
По этой причине ему удалось вовремя выйти на Роя Прибо и наблюдать, как тот сначала обхаживал, а потом убил продавщицу сахарной ваты.
Джонатан мог бы и дальше позволить Прибо убивать женщин, если бы не изменились его собственные обстоятельства. Что-то с ним произошло, и это что-то обещало реализацию того,
Два первых вскрытия ничем ему не помогли. А Бобби Оллвайна он убил не ради своих исследований, а из милосердия. Бобби хотел умереть, а поскольку запрет на убийства, устанавливаемый Отцом, у Джонатана дал сбой, он получил возможность помочь другу.
И пусть пока Джонатан не нашел ничего такого, что могло бы приблизить его к пониманию человеческого счастья, с ним самим начали происходить удивительные изменения. Он чувствовал движение в своем теле. Несколько раз он видел, как в нем перемещается что-то живое, это «что-то» выдавливает живот, словно хочет выбраться наружу.
И Джонатан заподозрил, что вскоре нарушит еще один из ключевых запретов Отца, наложенных на Новую расу. Джонатан решил, что вскоре воспроизведет потомство.
Вот почему ему требовалось закончить дело Прибо, повесить на него все убийства и приготовиться к тому удивительному событию, которое могло произойти с ним самим.
Он намеревался провести лишь еще одно вскрытие, более тщательное, чем прежние. А потом спрятать тело, с тем чтобы его, если уж найдут, тоже связали с Роем Прибо.
Пока Прибо, парализованный и потерявший сознание, лежал на полу, Джонатан Харкер достал из кармана рубашки расческу. Он купил ее в этот же день, но сам ею не пользовался.
Прошелся расческой по густым волосам убийцы. Несколько волосков остались на пластмассовых зубцах.
Расческу и волоски он убрал в конверт, который принес для этой цели. Вещественные улики.
К Прибо вернулось сознание.
— Кто… кто вы?
— Ты хочешь умереть? — спросил Джонатан.
Глаза Прибо наполнились слезами.
— Нет. Пожалуйста, нет.
— Хочешь жить, даже если до конца своих дней останешься парализованным?
— Да. Да, пожалуйста. У меня много денег. Меня окружат первоклассной заботой, я пройду курс реабилитации. Помогите мне избавиться от… от того, что в морозильниках, от всех инкриминирующих улик, сохраните мне жизнь, и я сделаю вас богатым.
Деньги Новую расу не прельщали. Но Джонатан сделал вид, будто предложение его заинтересовало.
— Я знаю, какими ты располагаешь средствами. Возможно, мы в конце концов сможем договориться.
— Да, сможем, я уверен, что сможем, — говорил Прибо тихо, но с жаром.
— Сейчас, однако, я хочу, чтобы ты лежал тихо, — продолжил Джонатан. — Мне нужно кое-что сделать, и я не желаю слышать твои причитания. Если будешь молчать, потом мы договоримся. Если скажешь хоть слово, только одно, я тебя убью. Ты понимаешь?
Прибо попытался кивнуть, но не смог.
— Хорошо. — Харкер и так все понял. — Мы в одной лодке.
Из сломанного запястья Прибо текла кровь, но слабо, то есть разорвалась не артерия, а какой-то второстепенный сосуд.