Блудный сын

Маккалоу Колин

Джон Холл умер через одиннадцать минут после того, как почувствовал жар. Доктор Маркофф до последнего боролся за его жизнь, стоя возле него на коленях. С другой стороны возле Джона, тоже на коленях, стоял Джим Хантер и держал его за руку, пытаясь принести другу облегчение. Но жизнь покинула тело Джона Холла, облегчение так и не наступило.

Часть 1

С четверга, 2 января, по среду, 8 января, 1969 год

Четверг, 2 января 1969 года

— Пап, что я должна делать, если у меня пропал яд?

Патрик О’Доннелл

быстро взглянул в лицо дочери, ожидая увидеть улыбку, вызванную собственной шуткой. Но оно было нахмуренным и встревоженным. Патрик протянул ей чашку кофе.

— Зависит от разных вещей, милая, — спокойно ответил он. — Какой токсин?

— Очень сильный — тетродотоксин.

Судмедэксперт округа Холломен выглядел озадаченным.

— Тебе придется объяснить подробнее, Милли. Я о нем никогда не слышал.

— Это — нейротоксин, который блокирует передачу импульсов по нерву, воздействуя на поры потенциалозависимых натриевых каналов кожной мембраны, или, проще говоря, отключает нервную систему. Очень сильный! Он любопытен в экспериментальном плане, хотя сам по себе меня не интересует. Я использую его как инструмент.

— Откуда он у тебя взялся, Милли?

— Я сама извлекла его из носителя — из иглобрюхов. Такие маленькие рыбки! Даже чем-то похожи на щенков: так и хочется их потискать. Но не употребляй их в пищу, особенно печень. — Теперь Милли ожила и с удовольствием пила кофе. — Как ты ухитряешься делать такой хороший напиток в этом ужасном месте? У Кармайна кофе всегда отвратительно пахнет.

— Я покупаю кофе на свои деньги и строго ограничиваю круг тех, с кем готов его разделить. Ладно, ты восполнила пробелы в моей памяти. Я читал о тетродотоксине, но только в газетах и мельком. Ты действительно извлекла его сама?

— Да. — И Милли снова замолчала.

— Я расскажу обо всем Кармайну. А теперь — в деталях.

— Ну, у меня стоял аквариум с иглобрюхами. Мне казалось позорным расточительством использовать только их печень, потому я постаралась извлечь из каждого по грамму яда. Этого количества, принятого с пищей, достаточно, чтобы убить десять боксеров — тяжеловесов. Когда я закончила экспериментальную часть, получила на выходе шестьсот миллиграммов тетродотоксина. Я запечатала его в ампулы, по сто миллиграмм в каждую, сложила в мерный стакан, прилепила наклейку с обозначением яда и убрала в глубь своего холодильника, — рассказала Милли.

— Ты разве не запираешь холодильник?

— Зачем? Он только мой, как и сама крохотная лаборатория. Мой грант не позволяет иметь помощников. Я — не Джим, окруженный ассистентами. — Она протянула отцу кружку за добавкой. — Я всегда запираю дверь, когда выхожу, ведь являюсь таким же параноиком, как и все остальные исследователи. О своей работе я не распространялась. Степень доктора у меня уже есть, и потому никакой научный руководитель надо мной не стоит. Я даже думала, что никто не знает о тетродотоксине. — Ее лицо на миг прояснилось, черты стали мягче. — Кроме Джима. Я вскользь упомянула это вещество при нем, но он не интересуется нейротоксинами. Они для него все равно что кишечные палочки.

— Есть какие-нибудь предположения, когда именно он исчез, радость моя?

— На прошлой неделе. Я проводила инвентаризацию холодильника в канун Рождества, и тогда мерный стакан с ампулами был на месте. Этим утром я провела повторную проверку содержимого, но стакана нигде не оказалось. Поверь, пап, я излазила все вдоль и поперек. Теперь я не знаю, как поступить. Мне кажется, что Дин Вертер некомпетентен в подобных вопросах. И я подумала о тебе.

— Рассказать

все мне было правильным решением, Милли. Я передам Кармайну, но в личной беседе. Мы не можем приравнять твой случай к краже банки с цианидом — вот тогда бы все точно забегали. — Патрик горько усмехнулся. — После драки кулаками не машут, девочка моя. Теперь всегда запирай свой холодильник на замок и удостоверься, что ключ есть только у тебя.

Патрик наклонился и взял ее длинную и изящную ладонь, красоту которой портили только обкусанные ногти.

— Милая, ты допустила одну ошибку — оставила у себя то, что тебе не нужно для опытов. Следовало от этого избавиться как от токсичного материала.

Милли вспыхнула.

— Нет, я не согласна, — упрямо сказала она. — Процесс извлечения очень трудоемкий, кропотливый и долгий. Простые биохимики его бы просто не осилили. Я не Джим, но зато на голову выше всех твоих заурядных лаборантов. В то же время в будущем мне вполне может понадобиться отложенный тетродотоксин, а если нет — я абсолютно законно смогу продать его, чтобы компенсировать потраченные на покупку иглобрюхов средства. Моему комитету это очень понравится. Я поместила тетродотоксин в вакуум, запечатав ампулы, и замедлила движение молекул охлаждением. Я хотела, чтобы он был готов к употреблению в любую минуту, если вдруг понадобится.

Она вскочила, продемонстрировав высокую стройную фигуру, которая заставила бы повернуться вслед не одну мужскую голову.

— От меня больше ничего не нужно? — спросила Милли.

— Ничего. Я поговорю с Кармайном. На твоем месте, я бы не спешил с докладом к Дину Вертеру. Тогда точно пойдут сплетни. Ты уверена в количестве яда в каждой ампуле? По сто миллиграммов — жидкости? Порошка?

— Порошка. Для использования достаточно вскрыть ампулу и добавить один миллиграмм дистиллированной воды. Порошок моментально растворится. Случайно выпитый, смертелен даже для очень крупного человека. С инъекцией дело обстоит иначе: уже половина миллиграмма погубит даже тяжеловеса. При инъекции в вену, смерть наступит довольно быстро, можно сказать мгновенно. При внутримышечной инъекции, человек умрет минут через десять-пятнадцать после появления первых симптомов.

Поделившись своими тревогами с отцом, Милли испытала такое облегчение, что ее голос теперь звучал едва ли не радостно.

— Вот дрянь! Ты знаешь симптомы, Милли?

— Такие же, как и при отравлении любым ядом, парализующим нервную систему, пап. При инъекции дыхание замедляется вплоть до полного паралича грудной клетки и диафрагмы. Будучи проглоченным, тетродотоксин вызывает тошноту и рвоту, слабость и после — проблемы с дыханием. Продолжительность симптомов зависит от дозы и от того, насколько быстро началось удушье. О, я забыла: при проглатывании еще начинаются сильнейшие конвульсии. — Милли подошла к двери.

— Я увижу тебя в субботу вечером?

— Мы с мамой ни за что это не пропустим, солнышко. Как Джим?

— В порядке! И спасибо, пап! — Донесся издалека ее голос.

На улице — снег и лед, а значит, в Холломене относительно спокойно. Патрик шел по бесконечным коридорам окружного управления, пребывая в уверенности, что застанет Кармайна в кабинете — погода не способствовала уличным преступлениям, и даже чернокожие активисты были с этим согласны.

«Шесть дочерей, — размышлял он, вышагивая, — доставляют ничуть не меньшую головную боль, чем шесть пацанов». Хотя, будучи еще Патриком — младшим, он вовсю доказывал, что мальчики — гораздо хуже. Он и сам был таким: ничто на свете не могло заставить его принять душ.