Блюз чёрной собаки
Шрифт:
— Я понимаю, но зачем цепь?
— Из-за крови, — сказал Андрей. Я непонимающе воззрился на него.
— Кровь содержит железо, — пояснила Танука. — Нам надо обеспечить контакт. Если потеряемся, ты не выберешься без меня, застрянешь навсегда. Цепь — самое надёжное. — Она перехватила мой взгляд и виновато улыбнулась. — Не волнуйся: там она нам не помешает.
Андрей вытащил из кармана рюкзака какие-то шпеньки, положил их в костёр, взял насос и принялся раздувать пламя. Меня пробрал холодок.
— Почему не обойтись замками?
— Замок можно открыть, — хмуро сказал Андрей. — А так надёжнее.
Тем
Заклёпка светилась вишнёвым. Девушка лежала тихо, без движения, как пойманный зверёк; глаза её были закрыты. Сцена выглядела дико, совершенно нереально. Мелькнула мысль о камере в кустах. Я занервничал. А вдруг Андрей промажет? Я представил, как тяжёлый молоток срывается и дробит этой девочке затылок или шею. Бр-р… Меня даже замутило от этой мысли. Но конечно, всё обошлось. Быстрыми, но аккуратными ударами Андрей заклепал ошейник и полил его водой из котелка. Взвилось облачко пара, зашипело резко и отрывисто. «Уже?» — деловито спросила Танука, получила утвердительный ответ и выпрямилась, звеня цепью. Тряхнула головой, поправила ошейник, развернула его кольцом вперёд. Искоса взглянула на меня и отвернулась. Я заметил, что ошейник ей великоват, болтается, хотя снять его через голову у неё вряд ли получилось бы.
Да, подумал я, ничего себе хентай… Жаль, нет фотоаппарата. Впрочем, хорошо, что нет.
— Жан, — позвала девушка. — Твоя очередь.
Отступать было поздно. Я встал и на ватных ногах направился к импровизированной «наковальне». Танука сидела рядом на коленях, в позе гейши, и не шевелилась. Капли воды стекали с кончиков её волос и скатывались по груди, окрашенные розовым — то ли краска, то ли кровь. В темноте, при свете костра, цепь на девушке выглядела каким-то диковинным украшением. Сердце моё колотилось. Дьявольщина, подумал я, что со мной? Хотя при таких её увлечениях следовало ожидать чего-то подобного, я не знал, как к этому относиться. Во что я всё-таки ввязался?
— Ты правша? — между тем спросил Андрей, раскрывая второй браслет. Я кивнул. — Вообще-то… а, ладно, давай левую.
Я выпростал из рукава левую руку, положил её на рельс и вздрогнул, ощутив тепло: металл ещё не остыл. Браслет пришёлся в самый раз, будто его подгоняли по мерке. Впрочем, не исключено, что так и было: долго ли послать SMSку с размерами? Андрей выудил из огня ещё одну заклёпку, в два удара расклепал её, облил водой, и дело было сделано: железо намертво соединило меня и мою спутницу. Мрак, подумал я, закрыл глаза и поднял руку. Цепь потянулась следом, длинная, довольно увесистая. Надеюсь, подумал я, зубило Андрей тоже прихватил. В противном случае, чтоб освободиться, мне придётся отрубать руку.
Или Тануке — голову.
Так, об этом лучше не думать…
— А третья для кого? — Я кивнул на оставшуюся заклёпку.
— Запасная, — сказал Андрей, выкатил её из огня веточкой и оставил остывать в золе.
Повисла пауза.
— Мне тоже кожу расцарапать, чтобы кровь текла? — спросил я.
— Сама расцарапается.
Танука смотала цепь в несколько
— Сядь, — предложила она. — Надо побыть в покое какое-то время.
— Так спешили — и вдруг сидеть? — удивился я. — Уже темно, в конце концов.
— Не беда: я вижу в темноте.
— Ну, ты прям как сова.
Я сказал это и прикусил язык. Боже, подумал я, только не это! Сейчас она опять взбесится… Но девчонка только поморщилась:
— Я не сова.
— Прости, прости… Слушай, но чего мы ждём? Надо что-то делать, наверное?
— Главное уже сделано. Сядь рядом. Я должна тебя чувствовать.
Я послушался и сел рядом. Андрей достал из мешка деревянную флейту, для пробы выдул пару созвучий, вопросительно взглянул на нас — не будем ли протестовать, и стал наигрывать неуловимую мелодию. Вряд ли это была часть ритуала, скорее он играл для себя, чтоб успокоить нервы. Я плотнее запахнул спальник и только сейчас, после слов девушки, задумался, каков у неё, так сказать, «радиус поражения»: не могут же, в самом деле, её способности действовать на всех! Проводя аналогии, что это — «ковровая бомбардировка» или «снайперский выстрел»? И какова дальность? Севрюк сказал: «в её присутствии», но что считать присутствием? Прямую видимость? Касание? Ответа у меня не было. На всякий случай я привлёк её к себе и обхватил рукой; Танука не стала противиться. Мы закутались в спальник и незаметно сползли вниз, к корням. Стало и удобнее, и теплее. То ли я замёрз, то ли девчонку лихорадило, только её кожа показалась мне неистово горячей. Если б ещё не эта дурацкая цепь…
Мы находились возле самого камня, над нами нависали разлапистые сосновые ветки. Костёр стал угасать и почти не давал света. Я вдруг вспомнил рассказ Севрюка про брошенную деревню и решил, что сейчас самое время об этом спросить.
— Если всё дело только в этом, — я позвенел цепью, — для чего переться в этакую даль? Почему это надо было сделать именно тут? Сорока погиб на Сылве.
— Он не погиб, — проговорила девушка каким-то сонным голосом. — Он ушёл. А вообще, какая разница где… Ты поймёшь. А это место… Ну, не знаю, как сказать.
— Просто есть места, где грань между мирами тоньше, — прервавшись, сказал Андрей. — Я не знаю, как это объяснить. Просто прими это на веру. Может, это природное, какие-нибудь теллурические потоки. А может, люди постарались. Просто место такое.
— Мне Вадим сказал, тут раньше была заброшенная деревня.
— А? Да, ниже по течению. Несчастливое место… — Он покачал головой. — Ты когда-нибудь слыхал про чудь?
— Чудь? — Я наморщил лоб. — Это народ, который якобы тут жил до пермяков?
Андрей усмехнулся.
— Ну, якобы не якобы: что он был, сомнений нет ни у кого, вопрос, куда девался. Помнишь, может быть, у Бажова упоминались «стары люди»? Он же не с бухты-барахты свои сказы писал — предания слышал, легенды рудничные. Вообще, до сих пор неясно, откуда взялись названия Майкор, Искор, Редикор, из какого языка — часто названия на «-кор» оставались за заброшенными местами… Севернее их навалом, таких мест, да и у нас много этих «чудских городищ».
— И куда ж она делась, эта чудь? На Чудское озеро?