Блюз для винчестера
Шрифт:
— Почему вы так думаете?
— Я провел рядом с ним много лет. В нем нет ничего человеческого. Он будет тупо говорить, что черное — это черное, даже если поджаривать его на медленном огне.
— А если поджаривать не профессора, а, допустим, его дочку? Ну, почему вы не смеетесь, Штерн?
— Потому что это не смешно. Черт, где же мне теперь спрятаться?
— Спрятаться? Наоборот! Вам обязательно надо увидеться с Фарбером! Тогда-то он точно сломается. А мы еще и расскажем ему, как следили за каждым его шагом, как устраняли всех его помощников и проводников! Он должен знать,
Хлопнула дверь вагона, и Степан в отчаянии ударил кулаком по лбу. Надо было стрелять! Они стояли в трех шагах от него! Застрелить обоих, забрать камни и спрыгнуть с поезда — это заняло бы несколько секунд. И всё!
Да, но что тогда было бы с Мелиссой?
Гончар еще не знал, как он спасет эту маленькую разбойницу. Но не сомневался, что сделает это. Причем немедленно.
Разбежавшись, он перепрыгнул на крышу багажного вагона, а оттуда спрыгнул на угольную кучу в тендере.
Чумазый кочегар повернулся на шум и удивленно уставился на Степана. Гончар отряхнулся от черной пыли и поправил кобуру под мышкой. Когда он снова поднял взгляд на кочегара, тот уже стоял с поднятыми руками. Но за ним скрывался машинист, который держал одну руку на регуляторе пара, а в другой у него был «миротворец», и широкое дуло смотрело прямо в лоб непрошеному гостю.
— Все нормально. — Гончар миролюбиво выставил перед собой ладони. — Поговорить надо.
Он пробрался в тесную будку и стал рядом с машинистом.
— Вы знаете, кого везете, сэр?
— Важных персон. — Машинист запихнул кольт за пояс и плюнул в окно. — Таких важных, что президент нашей дороги перед ними на цыпочках ходит.
— Это точно, — поддакнул Степан в манере Бена Смоки.
Сейчас он чувствовал себя примерно так, будто вел сложные переговоры с докерами, которые никак не хотели переставить его контейнеры в более удобное место. В таких ситуациях всё решали личные связи. Для неведомой фирмы докер пальцем не пошевелит сверх задания. Но для своего парня работяга сделает всё.
Степан уже знал, как надо говорить с машинистом.
— Персоны такие, что на хромой козе не объедешь. Да только это всё видимость одна. А копнешь — такое говно попрет! Я чего залез-то? Рожу знакомую увидел. Хлыщ в костюме за тыщу баксов. Знаете, кто это, сэр? Это ж Даунвуд! Слыхали про аферу с железнодорожными акциями?
— Северная Тихоокеанская? — уточнил машинист.
— Ну да. Я-то от нее не пострадал, а вот кореш мой, Эрни О'Хара, вот тот чуть не вешаться собрался из-за тех акций. Сколько ирландцев он разорил, этот Даунвуд!
— А говорили, будто он утопился.
— Такое говно не тонет.
— Да, это точно. А ты сам-то откуда, братец? Смотрю, рубаха на тебе индейская, а говоришь по-нашему, будто вчера из Дублина.
— Из Небраски я. А с ирландцами сызмальства рос рядом, вот и перенял всё, и говор, и норов. А только слыхал я, что тут у вас новая афера затевается. С алмазными акциями.
— Это не афера. — Машинист оторвал взгляд от путей и глянул на Степана. — Это честный бизнес.
— Ну да, честнее некуда. Сказки это все. Вы знаете, кто такой
— Что за дело-то?
— А всё насчет алмазов. Пусто там. Нет никакой россыпи. Еще неделя-другая, и вся компания накроется.
— Да ты что!
— Ну да. Это ж одни и те же аферисты все прокручивают. Даунвуд и его шайка. А что это вы расстраиваетесь, сэр? Тоже попались на ихнюю удочку?
— Две тысячи... У меня жена акций накупила на две тысячи! — выкрикнул машинист. — Все наши сбережения за семнадцать лет! Это же целое ранчо можно было купить!
— Мой вам совет, сэр. Вам, конечно, виднее. Но я бы на вашем месте дал телеграмму домой. Вот прямо на следующей станции и дал бы. Пусть супруга не медлит и сейчас же продает все ваши алмазные акции. А вторую телеграмму дайте в агентство Пинкертона. Эти парни давно охотятся за Даунвудом. Еще и премию от них получите.
Машинист снял фуражку и вытер лоб кулаком.
— Телеграмму, говоришь? Не получится у нас с телеграммой. Идем без остановок до самого Денвера. Потом обратно в Форт-Коллинз, домой, обычным рейсом. Думаешь, пока приеду домой, они успеют приостановить выплаты?
— Думаю, что уже завтра ваши акции резко упадут в цене, потому что Даунвуд от них постарается избавиться.
— Если я сделаю самовольную остановку, меня уволят. Там, в пассажирском, сидит зять президента железной дороги. Он здесь командует, братец.
Степан почесал затылок и тихо ругнулся по-русски. Президент железной дороги в этих краях — фигура поважнее президента Штатов. С таким прикрытием Даунвуд был неуязвим. Ни один представитель закона не станет портить отношения с железной дорогой. И ни один машинист не станет портить отношения со своим боссом.
Столь успешные переговоры закончились полным провалом. Да, эти двое могут посочувствовать Степану, но не более того. Они не станут ему помогать. Будь ты хоть трижды ирландец, но — каждый сам за себя.
— Не знаю, зять или не зять, но только попутчиков он себе выбрал не очень-то подходящих, — сказал Гончар. — Видели, кто едет в конских вагонах?
— Вроде рабочие. Проводники и всё такое.
— Ну да, рабочие. Слыхали про банду братьев Юдл? Вот эти-то братишки как раз сейчас в ваших вагонах.
— Что-то ты не то говоришь, братец. — Машинист неприязненно покосился на Степана. — Ты на себя-то посмотри. Одет как последний бандит. А еще на честных работяг наговариваешь.
Кочегар у них за спиной сказал:
— Дядя Том, еще один гость!
По угольной куче через тендер пробирался ковбой в длинном плаще.
— Кто тут у вас прячется? — кричал он, размахивая револьвером. — Кто-то спрыгнул с крыши в тендер! Эй, старик, кто разрешил брать посторонних? Хочешь остаться без работы? Так считай, что...
Он увидел Степана и замолчал, разевая рот, как рыба, выброшенная на берег.
— Питерс! — наконец заорал ковбой, вскидывая револьвер. — Теперь не уйдешь!
Гончар стоял, держась за стенку. Он знал, что, как только пошевелит рукой, противник выстрелит.