Блюзы Бэй-Сити
Шрифт:
– Ну-ка, перебирайся побыстрее на заднее сиденье. Лежи тихо, как мышь, – приказал я.
– Что...
– Делай, что я сказал! – рявкнул я. – Быстрее!
Малыш выскользнул из машины и нырнул в заднюю дверь. Я оглянулся и увидел темную массу на полу. Затем я скользнул вправо, опять открыл дверцу и вывел на узкий тротуар.
Машина подъехала уже близко. Неожиданно ее фары вспыхнули, и я мгновенно пригнулся. Фары вспыхнули и тут же погасли. Машина остановилась.
Это был небольшой черный двухместный автомобиль. Примерно через минуту из
Незнакомец остановился, как вкопанный, когда увидел меня.
– Полиция, – кратко представился он. Изо рта у него торчала сигара, а правая рука медленно поползла к бедру. – Отличная ночь, не правда ли?
– Чудесная ночь, – подтвердил я. – Легкий туман, но мне нравится туман. Он смягчает воздух и...
– Где второй? – прервал меня незнакомец.
– Какой второй?
– Не шути со мной, чужак. Я видел огонек сигареты на правом сидении твоей колымаги.
– Это был я. Просто я не знал, что запрещается курить на правом сидении.
– А, сообразительная макака. Кто ты и что тебе здесь нужно? – на его сальной физиономии отражался едва пробивающийся сквозь туман лунный свет.
– О'Брайен из Сан-Матео. Совершаю маленькое путешествие.
Рука полицейского находилась почти у бедра.
– Водительское удостоверение, – он подошел почти вплотную.
– Сначала покажите то, что дает вам право требовать водительское удостоверение, – заявил я.
Правая рука незнакомца сделала резкое движение, но мой револьвер уже смотрел ему в живот. Рука замерла, словно превратилась в глыбу льда.
– А вдруг вы грабитель, – объяснил я. – Такие фокусы проделывались неоднократно.
Коренастый мужчина стоял, будто парализованный, и едва дышал.
Затем он хрипло сказал:
– Есть разрешение на пушку?
– На каждый день недели. Покажите значок, и я спрячу оружие.
Через минуту незнакомец посмотрел по сторонам, словно надеясь, что появится подмога. За своей спиной я слышал дыхание. Не знаю, услышал ли его коренастый тип. Его собственное дыхание было достаточно горячим, чтобы можно было высушить рубашку.
– Брось дурачиться! – с неожиданной яростью прорычал крепыш. – Ты всего лишь вшивая двухдолларовая ищейка из Лос-Анджелеса.
– Мои ставки уже повысились, – возразил я. – Сейчас я беру два доллара тридцать центов.
– Иди к черту! Нам не нравится, что ты тут что-то разнюхиваешь, ясно? Это первое и последнее предупреждение.
Он направился к своей машине и уже поставил ногу на подножку. Затем его толстая шея медленно повернулась и в лунном свете сверкнула сальная физиономия.
– Иди к черту! – добавил он. – А не то мы отправим тебя туда в ящике...
– Пока, сальная рожа, – попрощался я. – Очень приятно познакомиться.
Полицейский прыгнул в машину, рванул с места и быстро скрылся из вида.
Я погнал за ним. Когда он повернул направо, на бульвар Аргуэлло, а находился всего в квартале от его тачки и свернул
– Знаете, кто это был? – прокаркал репортер. – Триггер Уимз, правая рука шефа Андерса. Он мог запросто пристрелить вас.
– Если бы, да кабы, во рту выросли в грибы, – возразил я.
Через несколько кварталов я остановился, чтобы парень мог пересесть вперед.
– Где твоя машина? – поинтересовался я.
Он снял измятую репортерскую шляпу, хлопнул ею по колену и водрузил на прежнее место.
– Около муниципалитета, на полицейской стоянке.
– Жаль. Придется тебе ехать в Лос-Анджелес на автобусе. Тебе не мешало бы хоть изредка навещать сестру. Сегодня прекрасная возможность нанести визит.
4
Рыжая
Дорога извивалась, ныряла в каньоны и взлетала на холмы. Отсюда три пирса казались очень далекими – тонкими линиями света на черном бархате моря. В каньонах клубился туман, пахло зеленью. Но на холмах тумана не было.
Я проехал мимо маленькой, едва освещенной заправки, нырнул в очередной широкий каньон и с полмили поднимался вдоль дорогого проволочного забора, ограждающего невидимую с дороги виллу. Дома встречались все реже и реже. За домом с круглой белой башней я свернул налево и проехал между единственными на всем шоссе фонарями к большому оштукатуренному зданию. Сквозь задернутые занавеси окон просачивался свет, слабо освещая колоннаду и скопление машин на стоянке.
Это был клуб Конрида. Я не знал точно, зачем сюда приехал, но клуб казался одним из мест, которые следовало посетить. Доктор Остриэн все еще был у пациентов. В регистратуре городской поликлиники ответили, что он обычно возвращается около одиннадцати, а сейчас только десять пятнадцать.
Я припарковался на свободном месте и направился вдоль колоннады. Шестифутовый негр в форме южноамериканского фельдмаршала из комической оперы открыл широкую дверь и сказал: «Вашу карточку, пожалуйста, сэр».
Я вложил доллар в коричневую ладонь. Огромные пальцы накрыли бумажку, как ковш экскаватора. Другая рука смахнула нитку с моего левого плеча и незаметно сунула металлический жетон в нагрудный карман.
– Новый босс строг, – прошептал негр. – Спасибо, сэр.
Я вошел в фойе, похожее на декорации «Бродвейской мелодии», снятой на МГМ [7] . Размером оно было не меньше площадки для игры в поло. Ноги утопали по щиколотку в ковре. У стены были хромированные ступени, сделанные в виде корабельного трапа и ведущие в главный зал. У входа стоял старший официант-итальянец с застывшей улыбкой, двухдюймовой атласной полосой на штанах и пачкой позолоченных меню под мышкой.
7
МГМ – Метро Гудвин Мейер, крупная голливудская кинокомпания.