Шрифт:
Джонатан Страуд на сегодняшний день является одним из наиболее признанных и популярных авторов новой волны взрослого фэнтези. Самое известное его сочинение — трилогия о джинне Бартимеусе, его приключениях и злоключениях. Она включает книги «Амулет Самарканда», «Глаз голема» и «Врата Птолемея». Есть у Страуда и произведения вне сериалов, например «Победители чудовищ» («The Heroes of the Valley»), «Последняя осада» («The Last Siege»), «The Leap» и «Тайный огонь» («Buried Fire»). Его перу принадлежат также иллюстрированные книжки-игры для юных читателей, в том
В захватывающем рассказе, предлагаемом вниманию читателя, он отправляет нас на опасное задание вместе с исполненным мрачной решимости охотником на драконов. По ходу дела этот последний обнаруживает, что предстоящее дело сулит оказаться гораздо рискованнее, чем он мог полагать.
От тела жертвы осталась лишь кучка обгорелых костей. Они были аккуратно сложены в мусорный мешок, приготовленный для выкидывания. В самом низу располагалась тазовая кость, поверх нее, крест-накрест, — кости рук и ног, служившие подставкой для черепа. Ребра, позвонки и мелкие косточки образовывали аккуратные слои кругом черепа. Когда Боб Чой открыл мешок, укладка рассыпалась.
Боб грустно и подавленно зашипел сквозь зубы. Сняв перчатку, он кончиками пальцев ощупал свод черепа, ощутив последние остатки гаснущего тепла. Значит, тварь кормилась примерно час назад, самое большее — два. Теперь ее, вероятно, клонит ко сну.
Боб низко пригнулся, так, что его длинный плащ зашуршал по переулочной грязи. Запах, сохраненный мешком, был свеж и силен. Разило флюолитом, медным купоросом, тонкой смесью других минеральных остатков. Стало быть, вылупился не вчера. Взрослая особь, умная и опытная. Боб Чой прищелкнул языком.
Выпрямившись, он сквозь завесу дождя оглядел жилое здание, высившееся перед ним. Сам Чой был худощавым, сутулым мужчиной с темными редеющими волосами. Капли влаги стекали по его лбу и щекам, но он их не смахивал — стоял неподвижно, вглядываясь и вслушиваясь в окружающее. Одутловатое, ничем не примечательное лицо, усталые глаза в сетке мелких морщин…
В окошке пятого этажа он заметил желто-оранжевое свечение. Возможно, простой фонарь, а возможно, и нет. Боб Чой тряхнул головой и надул щеки. Ну почему они не желают ограничиваться законно приобретаемым мясом? У них не было никакой необходимости убивать. Кому было бы хуже, если бы они вели себя потише? Их плащи и так отлично работали. Так нет же, твари оставались тварями, снедаемыми неуправляемым голодом. И каждый раз они заводились по полной. Иным, чтобы засветиться, требовались годы, но финал был неизменен. Рукой в перчатке Боб прошелся по карманам своего плаща, проверяя, на месте ли оружие. Финал был неизменен.
Он перехватил мешок и, не обращая внимания на стук и потрескивание костей, поволок его через переулок туда, где виднелась дверная арка, защищенная от дождя. Закинув мешок в угол, Боб устроился на ступеньке и стал наблюдать за домом. Прошло несколько минут. Дождь, сочившийся с серо-стального неба, постепенно иссяк. В сотне ярдов от него, на Брайс-стрит, шумела толпа — то громче, то тише. Сидя в тихом переулке,
— Мистер Чой?
Боб Чой подавился, закашлялся и рывком обернулся, бросая правую кисть под плащ. Перед ним — совсем рядом, рукой достать можно — стоял молодой человек. И выглядел в точности так же, как нынче утром и накануне: голубые глаза, очки без оправы, зачесанные назад светлые волосы. Безупречный, без единой морщинки костюм и лицо, начисто лишенное выражения. И как и в предыдущих случаях, в руке у него красовался бумажный пакет.
Боб торопливо спрятал флягу на место.
— Как только ты это делаешь? Мне бы полагалось услышать тебя.
— У тебя нет такой способности, — ответил молодой человек. Лоб над аккуратным носиком собрался морщинами. — Ты знаешь, что не должен был снимать перчатки, Боб Чой. Таковы правила. Ты нарушил пятый пункт протокола и тем самым подверг меня риску.
Боб вернул перчатку на руку. Он сказал:
— Ну и что там для меня, Парсонс?
— Сычуаньская лапша с имбирем и говядиной. И еще кофе. — Молодой человек развернул бумажный пакет и вытащил пластиковое корытце, обернутое пленкой.
— Отлично. А то я уже думал, что единственный из всех здесь так и останусь голодным.
Боб кивнул на мешок.
Парсонс оглядел содержимое мешка, морщась от отвращения.
— Никак агент по недвижимости?
— Похоже на то. Давай сюда харч, пока я от голода не околел!
Несмотря на то что его рука была надежно зачехлена в перчатку, молодой человек с видимой опаской передал Бобу подносик. И быстро отдернул руку, постаравшись, чтобы их руки не соприкоснулись. Боб на это ничего не сказал. Слегка наклонившись вперед, чтобы сырость не попала в лапшу, он взял пластиковую вилку и принялся за еду. Молодой человек стоял рядом, молча наблюдая за тем, как горячий пар, поднимавшийся от лапши, резко отклоняется в сторону, избегая соприкосновения с лицом Боба, быстро повторяет контуры его головы и уходит вверх. Кожу Боба окружал прозрачный слой холодного воздуха, непроницаемый для теплого пара.
Боб начал было говорить с набитым ртом, закашлялся, проглотил и продолжил:
— Так ты говорил что-то про кофе?
— Ну да.
Боб кивнул, продолжая стремительно накручивать лапшу на вилку и отправлять ее в рот.
— Вот и отлично.
— Я вернусь к девяти, — сказал молодой человек. — Где ты собираешься быть? Здесь — или снова на улицу выйдешь?
Покачав головой, Боб управился с остатками еды, подобрал соевый соус и отбросил корытце.
— Ждать незачем, — сказал он. — Я знаю, который из них тут отметился.
Молодой человек брезгливо нагнулся и поднял подносик. Потом вскинул глаза, взгляд сделался острым.
— В самом деле? И кто же?
— Старик в квартире четыре А. Он и сейчас там — отсыпается, точно сытый удав.
Морщины на бледном лбу сделались глубже.
— Мистер Янг? Ты что, видел, как он бросил здесь эти кости?
— Нет, я был за углом и упустил этот момент. Дай кофе, будь так любезен.
Молодой человек посмотрел на свои ботинки — черные, изящные. Переступил с ноги на ногу.