Бобры в погоне за сокровищами
Шрифт:
– Вы что не видите, что этот уважаемый гражданин никогда не видел кондуктора, к тому же вооруженного? Ведь это нововведение, в конце концов!
– Слишком долго этот бобер достает документы. А мое дело контролировать, а не ждать до Великого потопа, а всех, у кого нет билетов, выбрасывать в окно…
– Да Вы что не видите, он эти билеты то достать не может, Вы ж его так напугали, что он теперь встать не сможет весь день, – прикрикнул Ушик, который совсем разозлился на бестактного кондуктора. – Именно из-за таких сотрудников правоохранительных органов теперь половина пассажиров данного поезда
И тут весь вагон загудел, как разозленный улей. Слышались крики «Безобразие!» или «Надо увольнять всех таких тиранов – кондукторов!». Торчиус попытался навести порядок, но бунтующие бобры не желали успокаиваться, и ему пришлось поспешно ретироваться для того, чтобы позвать станционного смотрителя. Толстобрюх же про себя сделал вывод, что если бобры чем-то недовольны, то их не победит и целый наряд таких кондукторов. Он еще не совсем оправился от испуга, но все же решился поинтересоваться у Ушика:
– Интересно, а все-таки, с чем же была связана эта бестактная проверка билетов?
– Думаю, что проверки ввели из-за участившихся случаев поездок пассажиров «зайцами». Бревноходная Компания терпит убытки, вот руководство и решило ввести такой нетрадиционный способ проверки билетов. Возможно, конечно, здесь есть и другие варианты, как, например, поимка каких-нибудь государственных преступников, которые сейчас скрываются, или политическая подоплека, например, какая-нибудь готовящееся война или что-то еще.
– Черт подери, только этого не хватало! – воскликнул Толстобрюх. – А я ведь говорил, что не надо в такие преклонные года отправляться на поиски приключений. И это только начало путешествия!
– Ну же, мой друг, это всего лишь мои предположения. Да и необязательно, что из-за такого маленького случая вся наша поездка окажется плохой. Не надо быть таким пессимистом. Ведь если ты будешь и далее пребывать в таком скверном расположении духа, то конечно все дела наши будут вверх тормашками.
– Да уж, будешь тут оптимистом, как же. Когда тебя оправили черт знает куда на поиски мнимых сокровищ!
– Хватит ныть, Толстобрюх! Ты тоже жаловался дома на отсутствие приключений. А теперь мы только начали путешествовать, а ты уже бурчишь и бурчишь!
Пассажиры все еще шумели и возмущались, когда в вагон зашла Станционный Смотритель Темнохвостка Сплюхина по прозвищу Храп-храп. Она была, пожалуй, самым интересным экземпляром бобра, который Толстобрюх когда-либо видел. На ее морде было написано полное успокоение, а на груди висела табличка "Впала в спячку, без дела не беспокоить». Немного приоткрыв глаза, она с умиротворяющим спокойствием, покачиваясь, прошлась по вагону, недовольно проверив документы, и сделав про себя какие-то выводы, вышла из вагона и махнула машинисту. Бревноход мерно вздрогнул, и спустя мгновение с платформы слышались только обрывки спора Торчиуса и Темнохвостки, такие как: «И только ради этого ты будишь старую Темнохвостку? А сам ты не в состоянии увидеть, что нет здесь» или «Вечно эти гражданские! Не привыкли они!»
Бревноход ехал дальше, но с трудом налаженное настроение Толстобрюха осталось на перроне. И он, в то время как Ушик лег спать, принялся угрюмо размышлять о жизни. «Зачем именно его послали на поиски этих рудников?
Вся остальная часть пути прошла быстро и без всяких приключений. Проснулся Толстобрюх спустя полтора часа из-за ворчащего Ушика, который вытаскивал тяжеленный саквояж и готовил к далекому путешествию тележку. С видом новорожденного младенца Толстобрюх сладко зевнул и спросил у собиравшегося Ушика:
– Я так заспался, что, наверное, проспал утро. Когда же будут подавать уже березовый сидр? Я сейчас же немедленно спущусь в гостиную.
– Очнись Толстобрюх от сна, в конце – концов. Скоро бревноход тронется со станции в обратный путь, а мы еще даже не думали выходить. Долго ты еще будешь «вошкаться» или как?
«Как бы я хотел остаться в этом уютном вагоне», – подумал Толстобрюх. Однако у Ушика было намного больше решительности, чем у Толстобрюха, и он смог кое-как, но все же пробудить последнего от сна. Тот недовольно поморщился, потянулся, сладко зевнул, медленно оделся и стал помогать стаскивать вещи на платформу. Впопыхах, толкаясь, они поспешно выгрузились на перрон, увлекая за собой свои чемоданы. Вполне логичным завершением этой суматохи стал забытый саквояж на верхней полке, доверху набитый мешками и инструментами. Но наши друзья настолько спешили выбраться из злополучного бревнохода, что даже не заметили его пропажу.
Ушик, тяжело дыша, смотрел вслед медленно уходящему бревноходу, затем посмотрел на тележку и только сейчас воскликнул:
– Черт возьми! Мы ж половину вещей в бревноходе забыли! Толстобрюх! Ну что ты спишь, нужно что-то делать!
Но так как бревноход уже отошел на большое расстояние, и гнаться за ним было бессмысленно, то Толстобрюх устало вздохнул и махнул рукой. Больше всего ему хотелось спать, а не гонятся за бревноходами и станционными смотрителями. Раздосадованный Ушик тем временем вынул карту и долго смотрел в нее, а потом после долгого молчания сказал:
– Судя по размеру этого поселка, тут даже подобия отеля нет, а до первого беличьего поселения шесть километров, или переводя на время, два часа пути для нас. Думаю, что сегодня, раз такое дело, можно будет перейти границу да заночевать вон в той деревеньке,– указал Ушик на какую-то крохотную точку на карте. – Если мы перейдем границу сегодня, тогда самая сложная часть пути будет преодолена. Что думаешь по этому поводу, Толстобрюх?
Тот медленно приоткрыв полусонные глаза (сейчас он как никогда был похож на Темнохвостку Сплюхину, хотя сам он этого не осознавал), сказал Ушику: