Бодигард
Шрифт:
Андрей позвонил Боссу и попросил отпуск, на что хозяин со свойственным ему цинизмом, сказал, что отпуск положено давать через год, а не через несколько месяцев с начала работы, и что для матери Андрей может нанять сиделку, мол, не так мало он ему, Андрею, платит.
Тогда Андрей объявил о своем уходе и положил трубку, не дожидаясь ответа Босса.
У Андрея была отложена небольшая сумма из той, которую он копил на лечение жены. Теперь эти деньги он решил растянуть на как можно больший срок, пока не поставит мать на ноги. Ни о каких сиделках он даже думать не хотел, боясь
Глаза его ввалились, он даже почернел лицом и, лишь заходя в комнату матери, старался натянуть на губы безмятежную улыбку.
Она же все понимала, и у нее, не смотря на все его усилия, слабеющей с каждым днем, просто разрывалось сердце, глядя, как он страдает.
Всматриваясь в его потухшие глаза, она уговаривала:
– Сыночек, что ты себя казнишь, не виноват ты ни в чем! Не хорони хоть ты-то себя! Сходи куда-нибудь, погуляй, друзей навести. Ну что ты сидишь со старухой? Ничего со мной не случится, я вот телевизор посмотрю.
– Мама, я тебя не брошу, и не проси! – сердился он. – И давай больше не будем об этом!
Дни складывались в недели, недели в месяцы.
За эти месяцы, проводя все свое время друг с другом, Андрей с матерью так сблизились, как не были близки за всю их предыдущую жизнь. Он научился заранее предугадывать все ее желания, с полуслова понимая, что она хочет сказать или сделать. Замечая, как она неумолимо сдает, он хоть и старался держаться, но уже изнемогал от мысли, что скоро останется один. Ему казалось, что он просто не переживет этого. Со смертью жены у него словно вынули сердце, а с постепенным уходом матери у него по частичкам отмирала душа.
Однажды, через четыре месяца их одинокого, наполненного болью затворничества, мать, уже не встававшая с постели, посмотрела на осунувшееся лицо Андрея, и, не выдержав, расплакалась:
– Скорее бы я умерла, может, тогда бы ты ожил, сыночек!
– Что ты говоришь, мама! Как ты можешь! – ужаснулся Андрей и обхватил ее за плечи. – Ты не можешь меня бросить, неужели теперь я буду жить только со смертью?!
Он заставлял мать бороться за жизнь до конца, измучив и себя, и ее, и доктора, который давно потерял веру в ее выздоровление, и приходил, в основном, по обязанности.
Андрей отказался от медсестры, научившись сам делать матери уколы с анальгетиками.
Шесть месяцев спустя мать тихо умерла во сне, навсегда избавившись от боли и старости.
Вернувшись в опустевшую квартиру после похорон и поминок, которые он справил в кафе недалеко от их дома, Андрей просидел на кухне несколько часов, бездумно уставившись в темнеющее окно и смоля сигарету за сигаретой.
Оборвался последний корешок, которым он был привязан к этой земле. Теперь, оставшись один, он не знал, ради кого стоит
Когда совсем стемнело, он зашел в комнату матери, в которой еще стоял резкий запах лекарств, включил свет и опустился на ее кровать.
Машинально поправив съехавшую подушку, он провел по одеялу рукой, словно хотел ощутить мамино присутствие в вещах, которые последними прикасались к ее измученному телу.
На тумбочке рядом с кроватью стоял непочатый бутылек с медицинским спиртом, который он неделю назад купил для инъекций. Теперь он больше не понадобится.
Андрей, тяжело вздохнув, взял бутылек и пошел на кухню. Отвернув пробку, он плеснул немного спирта в чашку, потом резко выдохнул и залпом выпил до дна. Стараясь не дышать, он быстро запил спирт водой из-под крана. Рот сразу же взбугрился пупырышками, от живота побежал обжигающий жар, разливаясь по всему телу.
Ожидая, когда голову заволочет спасительным дурманом, Андрей присел на стул и закурил сигарету.
Звонок в дверь вырвал его из оцепенения.
Тяжело поднявшись, он подошел к двери и распахнул ее.
На пороге стоял Босс с новым охранником.
– Ты один? – спросил бывший хозяин.
Кивнув, Андрей отступил в сторону, пропуская их в квартиру.
Охранник с пакетом в руке сразу прошел на кухню и стал из него выкладывать на стол продукты.
Андрей и Босс молча наблюдали за его действиями.
Когда из пакета были вытащены последняя бутылка водки и консервы, охранник посмотрел на Босса.
– Иди, жди меня в машине, я тебя вызову, – приказал тот.
Охранник быстро ушел, тихонько щелкнув дверным замком.
– Слышал, ты сегодня мать схоронил… – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Босс.
Андрей опять молча кивнул.
– Помянем, – сказал Босс и, свернув пробку на смирновской водке, жестом попросил тару.
Андрей вытащил из шкафчика два стакана и поставил на стол.
Они молча выпили и закусили огурцами из принесенной Боссом банки.
В голове у Андрея слегка зашумело, водка, упавшая на спирт, словно прорвала шлюзы и долгожданное опьянение нахлынуло на него, отдаляя боль потери.
Посмотрев на его угрюмое лицо, Босс опять наполнил стаканы.
Через час, когда они молча приканчивали вторую бутылку, Босс положил руку Андрею на плечо и заплетающимся голосом сказал:
– Возвращайся ко мне, Андрюха, а? Чего ты теперь один сидеть будешь? Ты мне нужен! Платить тебе буду в два раза больше, чем раньше. У меня тут такие дела… блин… Две тачки подзорвали, – Босс обреченно махнул рукой.
– Я подумаю, – угрюмо пообещал Андрей.
«И деньги теперь ни при чем», – пронеслось у него в голове.
– Подумай, подумай, – обрадовался Босс. – Ты мне всегда нравился!
– Я не баба, чтобы нравиться, – буркнул Андрей. – Сказал, подумаю.
– Хорошо, только недолго, два дня тебе хватит?
Андрей удивился – было совсем не похоже на Босса кого-то о чем-то просить, да еще с таким нетерпением…
– А что будет через два дня? – нехотя поинтересовался он.
– Вроде четверг, – силясь вспомнить, наморщил лоб Босс.