Боец Демона-Императора
Шрифт:
Мелькнуло искаженное лицо Ниршава, его оскаленные желтые зубы, нечистое дыхание изо рта на миг заставило подумать о чем-то еще, кроме демона. Потом мне в лицо брызнуло что-то, то ли слизь «дичи», то ли кровь… Впрочем, какая дичь?! Это мы у нее — добыча. Это он с нами сделает все, что захочет. Я откатился за камень, спасаясь от очередного взмаха когтистой лапы, и швырнул в тварь булыжником. Приличным таким, в обычном состоянии не сразу бы и поднял его. А тут…
Камень ударил точно в надхвостье, туда, куда я мечтал попасть, но не надеялся. Ноль реакции. Вернее, нет. Была одна — тритон развернулся
В полуметре от тритона возник Альшер. Я сперва даже не понял, что это он — ничего человеческого не осталось ни в фигуре, ни в позе, ни в лице, одно только средоточие намерения убить и выжить в этой схватке. Миг — он стоит — миг! — его меч воткнут куда-то под пластину, куда, казалось, и волосину не вставишь. Впрочем, не в том я был состоянии, чтоб присматриваться. Да и видеть из положения лежа ничего не мог.
Меня только и хватило, что откатиться еще дальше, попасть во впадину меж камней. Жизнь мне спасло то, что в предсмертной ярости тритон рванул не туда, где я лежал, а просто вперед. Мимо меня и мимо Альшера, отброшенного в другую сторону сильнейшей отдачей.
Через миг все стихло, и, царапая пальцами камень, запорошенный песком, я с третьего раза сумел встать. Утвердился вертикально. Нога немела и не давала себя переставлять — адреналиновое берсеркерство отступало.
Альшер лежал в нескольких шагах от меня — он уже начинал шевелиться. Приподнял голову, посмотрел на меня, скаля от боли зубы.
— Мази достань, — прохрипел он. — И повязки с пропиткой. Не фиг жалеть.
— Да уж. Какое там жалеть. — Я негнущимися пальцами подволок ближе сумку, вытряхнул ее на песок. Распотрошил аптечку и первым делом приложил к бедру край полотняного отреза, который полагалось нарезать на лоскутки и накладывать на кровоточащие места. Как я понял, это был магический аналог гемолитической губки. Не до церемоний — если я истеку кровью, Альшеру будет труднее справиться с перевязкой.
Оглянулся, пока обматывал себе бедро. Окрестности тонули в густой дымке, которую к тому же густо разбавило пылью, щедро напитавшей собой воздух. Пылевая взвесь не спешила оседать. Даже тело тритона, все еще подрагивающее время от времени, можно было разглядеть с трудом. Никого из спутников я не видел. Все, конечно, возможно, но уж по крайней мере в вертикальном положении ни одни из них не находился, или же просто стоял слишком далеко.
Перевязав Альшера, я сунул ему в зубы горлышко баклаги с водой. Капитан сделал несколько жадных, захлебывающихся глотков.
— Посмотри, что там остальные, — выдавил он. — И тритон… Сдох?
— Уже почти. Задними конечностями еще дергает.
— Это неважно. Не ушел. Значит, сдох. Падла…
Прихрамывая, я прошелся по песку, как выяснилось, много где отмеченному черно-бурыми пятнами.
Ниршав лежал на камнях шагах в пяти от нас с Альшером. Даже нагибаться к нему, чтоб проверить, не дышит ли, было бессмысленно — тварь размозжила ему голову, от шеи осталось несколько ошметков. Сайну замер в неестественной позе метрах в трех поодаль. Я коснулся его, попытался нащупать пульс.
Инсард еще дышал — в распоротом животе и развороченной груди было видно, как дрожат легкие и трепещет сердце. Длилось это недолго — я не успел даже дойти до него. Пульсация замерла, и стало ясно — тут не поможет даже развернутая, полностью оснащенная операционная с бригадой врачей. Которой, к тому же, в «гармошке» не имеется.
Манджуда я отыскал лишь через пару минут — быстро ходить не получалось. Охотник валялся на песке, растерзанный в клочья. Я не барышня, повидал в жизни всякое, побывал гладиатором, но здесь мне стало нехорошо. Возможно, сказался адреналиновый отходняк. Тошнота, головокружение — все это мне очень не понравилось. Я сел прямо на песок, где стоял, спиной к ошметкам тела, и с минуту приходил в себя, следя, чтоб не хлопнуться в обморок.
Потом вроде отдышался, но тут осознал, что сижу на песке, пропитанном кровью настолько густо, что в окружающем полумраке поверхность кажется черной, глянцевой и монолитной. Меня наконец вывернуло, и тут же полегчало, словно вместе с утренним перекусом я выплюнул из себя и впечатления — если их можно так назвать. Поднялся и вернулся к Альшеру, уже почти не хромая. Нога болела, но по сравнению с тем, как досталось четырем моим товарищам, это — полная ерунда.
— Они мертвы, — холодно сообщил я Альшеру.
Тот потихоньку оклемывался — уже сидел. Мотал головой и наворачивал себе повязки на мелких ссадинах — видимо, на всякий случай, а может, просто в состоянии шока. Он поднял на меня невидящие глаза и прищурился.
— Уверен? Потрогал пульс, дыхание поискал?
— Нечего там искать. Двое раздавлены, Инсард распорот, а Манджуд вообще в клочья. Хочешь посмотреть?
— Придется. — Кряхтя, капитан поднялся. — Мне в любом случае их родственникам придется об этом рассказывать. Возможно, что и в подробностях.
Он обошел все четыре тела, сопя, постоял над тем, что осталось от Манджуда. Отыскал в песке и ошметках тела затоптанный медальон.
— Это надо будет вернуть его родственникам. Семейная реликвия. Талисман. — Хмыкнул и, завернув в лоскуток, спрятал за поясом. — Идем. Тебе придется помочь мне снимать с тритона шкуру. Иначе через пару часов пластины от тела вообще нельзя будет отодрать. Так что надо обязательно успеть. Не зря же они умерли.
И, когда работа уже была начата, а я, успев изрезать пальцы о края пластин, догадался обмотать руки обрывками запасной рубашки, сумрачно изрек:
— Я с ними больше десяти лет вместе ходил. Гулял на свадьбе Инсарда, потом Сайну. За жену Ниршава всей командой выкуп собирали. Мы жизни друг другу сотни раз спасали, а вот… Вот так все закончилось.
— Ты давно охотишься на демонов?
— Очень давно. Больше пятнадцати лет. Мне уже говорили, что охотники столько не живут. Но, как видишь, я исключение. Кстати, в начале моей карьеры мне как-то довелось потаскать при себе искру. Три дня. Как и тебе… Давай-ка поторопимся. Иначе сейчас сюда сбегутся гуски, и не дай бог, еще один тритон. Второго мы точно не переживем. Даже несмотря на нашу удачу.