Боем живет истребитель
Шрифт:
Во время ожесточенных боев за освобождение Будапешта мы не переставали пристально следить за ходом конференции, читали и перечитывали все- газетные сообщения о ней, внимательно слушали беседы политработников, пропагандистов и агитаторов. Нам крайне важно было знать, что говорили по тому или иному вопросу Сталин, Рузвельт и Черчилль. Все понимали: каждое их слово, зафиксированное в решениях конференции, касается судьбы послевоенного мира. И мы с глубоким удовлетворением узнали о том, что ставка гитлеровской верхушки на раскол в лагере союзников потерпела полный провал: три великие державы начертали развернутую программу действий по устройству мира после окончательного
Работа и итоги конференции во многом предопределили решения, которые будут потом приняты в Потсдаме.
17 февраля 2-му и 3-му Украинским фронтам Верховное Главнокомандование поставило задачу: перегруппировать силы и развернуть дальнейшее наступление на запад с целью полного освобождения Венгрии, а затем - Австрии.
Вена... У каждого человека представление о ней связано с музыкой. Никто, пожалуй, не может назвать другого в прошлом столь же музыкального города. И потому многие из нас принялись напевать давно знакомую мелодию венского вальса.
Однако оказалось, что на. лирический лад настраиваться еще рановато: пришлось десять дней вести ожесточенные оборонительные бои.
Нас то и дело посылали на разведку. Крупная группировка гитлеровских войск сосредоточивалась на сравнительно небольшом пространстве между озерами Балатон и Веленце. Что же собирается делать противник - обороняться? Или он нанесет еще один ответный удар?
Ясно одно: фашисты любой ценой постараются закрыть нам дорогу в Австрию и Германию, где сконцентрирована военная промышленность. Им крайне необходимо сохранить в своих руках и западные нефтеносные районы Венгрии - теперь уже единственный источник жидкого топлива для вермахта. После войны нам станут известны и другие причины упорного сопротивления гитлеровцев на нашем фронте: если бы им удалось закрепиться на Дунае, они перебросили бы часть войск под Берлин, затянули войну, добивались бы сепаратного мира с западными державами. Вот что скрывалось за концентрацией немецких войск в межозерье.
Погода между тем становилась все хуже и хуже. Но, несмотря на это, мы отдельными экипажами вылетали не только на разведку, но и на штурмовку. Одновременно вели активную подготовку к предстоящим боям: накапливали боеприпасы, горючее, ремонтировали поврежденные самолеты, изучали район будущих действий, отрабатывали тактические приемы.
В эскадрилье мы тщательно проанализировали ход боев за Будапешт, отметили удачные моменты, разобрались в промахах. Как известно, на ошибках учатся - об этом мы не забывали и на фронте. Тут нам особенно помогало обостренное чувство партийности. "Главная черта коммуниста, - неоднократно напоминал Онуфриенко, самокритичность". Он сам подавал нам в этом пример.
Разговор о поведении коммунистов в боевой обстановке постоянно велся на партийных собраниях эскадрильи. И не было случая, чтобы кто-нибудь обиделся на резкую критику; все знали, что в бою мы жизнь отдадим друг за друга. Это было настоящее боевое летное братство, с которым несовместимы малейшая фальшь, неискренность, непорядочность.
Основательно, всесторонне готовились мы к новым схваткам с фашистами.
23 февраля 1945 года.
В полку митинг. Командир зачитывает праздничный приказ Верховного Главнокомандующего, затем выступает замполит, за ним - летчики. Дают слово мне. Многое хочется сказать о товарищах. Однако коротким было мое выступление: когда выступаешь - волнуешься больше, чем в бою, с трудом подбираешь нужные слова. От имени всей эскадрильи я заверил командование полка, что будем
Митинг окончен. Все разошлись. И вдруг на всю стоянку гремит голос Онуфриенко:
– Где Скоморохов и Кирилюк? Ко мне их, качать их!!!
– Что случилось? Что?
Торопимся с Кирилюком к Онуфриенко. Он заключает нас в объятия, целует и взволнованно, громко, чтобы слышали все собравшиеся, говорит:
– Товарищи, Скоморох и Керим - Герои Советского Союза!
Не успели мы с Виктором опомниться, как очутились в воздухе. Нас так долго и рьяно качали, что я невольно подумал: жаль, что не могу вырваться и закрыться фонарем в кабине самолета, как это сделал в свое время Лев Шиманчик.
Герой Советского Союза!
Когда весь мир облетели имена первых Героев Советского Союза М. Водопьянова, И. Доронина, Н. Каманина, С. Леваневского, А. Ляпидевского, В. Молокова и М. Слепнева, эти люди рисовались моем воображении исключительными.
Потом судьба свела меня с замечательными людьми - Героями Советского Союза Н. Ф. Балановым, Григорием Онуфриенко и Николаем Красновым. Крыло в крыло ходил я с ними на врага, но даже в мыслях не смел сравнивать себя с ними, потому что считал их людьми самого безграничного мужества.
И вот я тоже вливаюсь в когорту тех, кого Советская Родина удостоила высшей воинской награды.
Верилось и не верилось в это.
Мы с Кирилюком ходили именинниками, хмельные от большого счастья, то и дело принимали поздравления друзей, с наших лиц не сходила улыбка. Никогда раньше не приходилось мне испытывать ничего подобного: на душе легко, сердце поет, за спиной словно выросли крылья.
К вечеру у входа в столовую была вывешена пахнущая свежей краской картина: Якубовский, Кирилюк и я в доспехах древнерусских воинов, на могучих конях. Три богатыря! Картину нарисовал кто-то из солдат по просьбе заместителя начальника штаба полка майора Валентина Павлова. Она не блистала художественными достоинствами, но всем нам была очень дорога.
...После праздника выпало несколько сравнительно спокойных дней, и мы имели возможность как следует подготовиться к предстоящим боям.
5 марта - как раз выдалась отвратительная погода - меня вызвали на КП полка.
– Скоморох, важное задание - пойдешь на разведку в район Секешфехервара, говорит Онуфриенко.
– Это личное распоряжение генерала Толстикова...
Вылетаем в паре с Кирилюком. Облака прижимают нас к самой земле. Моросит дождь. Попадаем в туман.
– Если случайно оторвешься - иди домой, меня не ищи, - предупреждаю по радио Виктора. Но он цепкий, идет рядышком. Долгое время ничего обнаружить не удается. И вдруг ударили зенитки. Откуда? Снизившись, присматриваемся ого-го!
– немецкие танки! И в таком количестве, как на Курской дуге. Сначала глазам своим не поверили. Еще заход - действительно, все дороги, ведущие к линии фронта, забиты танками и бронемашинами.
Скорей назад, скорей! Торопимся домой, докладываем. Нам не верят, снова посылают на разведку. Мы снова в воздухе. Картина та же. На этот раз наши сведения передаются в вышестоящий штаб.
А на следующий день все вокруг вздыбилось, загрохотало - гитлеровцы ринулись в контрнаступление, нанося главный удар в районе озер Веленце и Балатон.
Прорвав первую полосу нашей обороны сильными бронированными кулаками, они устремились к Дунаю. Началась последняя в минувшей войне оборонительная операция советских войск, получившая название Балатон-ской.