Боеприпасы на зиму
Шрифт:
Патрульный со вздохом обернул карту рогожей и убрал в сумку.
— Дурак ты, Тур. Большой волосатый дурень. Друид, мой хвост… Знал бы ты, кого упустил!
— Ну и кого?
— Да так, так… — феллир покачал головой. — Не заморачивайся. Воздуха, Тур! Глядишь, до первой луны еще свидимся, а нет — так чистой
— Воздуха, — буркнул великан.
Бросив красноречивый, полный сожаления взгляд на печку, патрульный застегнул сумку и направился к дверям, на ходу натягивая перчатки. Тур безучастно смотрел ему вслед.
На миг в дом снова ворвалась метель, огонек свечи отчаянно забился. Но дверь с тупым звоном захлопнулась и великан остался в полумраке один. Тоскливый плач ветра как нельзя лучше отвечал его нынешнему состоянию.
Еще целую минуту Тур простоял молча, уронив могучие руки. Боли он почему-то не чувствовал. Наконец, с трудом переведя дух, гигант медленно, тяжко, опустился на скамью. Казалось, сам воздух в доме налился свинцом, было трудно дышать.
Некоторое время Тур смотрел на мерцающий огонек. С первой луной он навсегда уйдет из этого леса. Теперь, одному… Будет легче выжить. Хватит с него лесов и деревьев. Больше никогда… Никогда. На юго-западе, в Друадарге, сильные руки в цене, особенно долгой ночью. Когда из Урката набегают твари… Уже и не спрашивают, человек ты, адау или феллир…
Великан не сразу понял, что снаружи, от двери, уже давно слышен тихий стук. Очнулся он, лишь когда сквозь вой метели пробился слабый, задыхающийся детский голос:
— Пожалуйста, откройте… Кто-нибудь…
Судорожно дернувшись, гигант рывком вскочил на ноги, опрокинув стол. Свеча погасла. В полной темноте слышно было лишь хриплое дыхание.
— Она? — прошепал Тур, так стиснув кулаки, что из под грубых ногтей выступила
Стук повторился.
— Спасите, пожалуйста!
Великан с трудом выдохнул.
— Не она… — пробормотал горько. В темноте раздались тяжелые шаги.
— Кто? — мрачно спросил Тур.
— Помогите, пожалуйста, мы замерзаем!
Дверь открылась, впустив торжествующую метель. В белом вихре что-то хрупкое, облепленное снегом, похожее на маленькую, изящную лошадку, бессильно рухнуло на порог. Две горбатые фигуры, сопровождавшие единорога, тяжко опустились на колени. Не тратя времени, великан затащил обледеневших путников в дом и ногой закрыл дверь. Темнота.
Чиркнуло огниво, искры на миг озарили угрюмое лицо гиганта. С пятой попытки нащупав упавшую свечу, он со стуком водрузил ее на подоконник и зажег. Мерцающий, слабый огонек осветил сруб.
— Кого принесла нелегкая? — хмуро спросил великан.
Замерзшие горбуны так и сидели рядом с единорогом, дрожа и судорожно кутаясь в почти сырые бермедвяковые шкуры. Гости были так облеплены снегом, что из-под капюшонов виднелись лишь острые ящериные мордочки да яркие глаза, с надеждой следившие за гигантом. Тот, устав ждать ответа, опустился на корточки.
— Ну? — неприветливо буркнул Тур. Он только сейчас разглядел, что единорога покрывала нежная жеребячья шерстка, означавшая, что малыш пока не видал даже десятого рассвета. Тем не менее, именно он поднял голову, услышав вопрос.
— Мне снился удивительный сон… — прошептал единорожка, глядя в пустоту. — Яркий, как жизнь. Будто я в другом мире, в чужом теле… Крошечном, покрытом серым мехом… — он опустил голову. — Как это могло быть? Как? Кто я такой?
Ветер за стенами сруба выл подыхающим волком.