Боевой гимн
Шрифт:
«Я в аду…»
Он бросил взгляд на зулуса и его чернокожих рабочих, копошившихся у третьей печи. Хотя Ганс сражался за северян и видел, как во время биты при Крей-тере гибли тысячи негров из Армии Потомака, раньше он все же испытывал некий дискомфорт в их присутствии. Это чувство давно испарилось. Рабство избавило его от многих предрассудков. Где-то к югу от Карфагена жил черный народ, искусный в обработке железа. Кетсвана, возглавлявший пятьдесят мужчин и женщин, пригнанных сюда бантагами, был теперь самым верным помощником Ганса.
— Твой гнев тебя погубит, друг мой, — негромко
— Спасибо, — вздохнул Ганс.
За спиной Кетсваны группа рабочих тянула вагонетку, нагруженную только что выплавленными рельсами. Разгрузив железо, они наполнили вагонетку углем и рудой и направились обратно к плавильне. В голове Ганса вспыхнуло воспоминание о литейном цехе в Суздале. Теперь ему казалось, что это было миллион лет назад. Там работали свободные люди, понимавшие, что от их труда зависело, выживут они или нет, а здесь работа была всего лишь отсрочкой перед неминуемой гибелью.
«И почему нам всем просто не покончить с собой? — вновь задался вопросом Ганс — То, что мы делаем, идет на пользу ублюдкам, которые собираются уничтожить весь наш род, а нас в любом случае ожидает мучительная смерть. Так почему же мы… почему же я продолжаю цепляться за жизнь, когда смерть принесет мне избавление?»
— Бедный, бедный ребенок, — раздался голос Менды, жены Кетсваны. Ее глаза обвиняюще смотрели на Ганса. — С каждым днем это происходит все чаще. Нам не остановить это. Дальше будет еще хуже.
Он знал, о чем мечтает Григорий, его бывший начальник штаба. Мысли юноши были написаны у него на лице. Гансу и самому постоянно приходила в голову эта идея, но он ее отбрасывал. Риск был слишком велик. Но теперь?
— Когда они придут за твоим ребенком, Ганс?
– спросила Менда.- Что ты будешь делать, когда настанет очередь твоего сына?
Эти слова ножом вонзились ему в сердце. Гансу неожиданно стало стыдно, и он отвернулся. Неужели в этом причина его слабости? Неужели именно поэтому он был так нерешителен? В конце концов, хотя Карга регулярно отводил его людей на убой, Ганс знал, что надсмотрщик не решится нанести удар лично ему, если только он не совершит какой-то уж очень тяжкий проступок. И даже в этом случае дело будет отправлено на рассмотрение Гаарку, прежде чем его действительно убьют.
«Вот как они купили меня, — подумал Ганс, и в его сердце вновь запылал костер гнева. — Я стал их орудием. Я позволяю продолжаться этому кошмару, чтобы Тамира и мое любимое дитя были в безопасности».
Ганс замолотил кулаками по стенке печи, пока из разодранных костяшек не потекла кровь. Подняв голову, он посмотрел в глаза своим друзьям, ожидая увидеть в них презрение. Однако они смотрели на него с сочувствием, отчего его боль только усилилась.
Дочка Лина — ее взгляд будет преследовать его вечно. Он вспомнил, как шесть месяцев назад он держал на руках новорожденного Эндрю, который всего несколько минут назад появился на свет, смотрел в его глаза и видел в них вечный дух жизни, великую тайну бытия. И точно так же на него глядела девочка, которая уходила вслед за матерью во тьму, зная, что ее ждет.
— Простите меня, —
Он бросил взгляд на Ворота смерти, располагавшиеся за печью.
— И чего ради? Я был трусом. Теперь я это понимаю.
Менда подошла к Гансу и положила руку ему на
плечо. Он поразился тому, что в этом аду еще было место нежности и пониманию.
— Я говорил себе «нет», потому что боялся того, что может случиться с вами и… — Слова застревали у него в горле, он хотел остановиться, но уже не мог.
– …И с Тамирой, а потом с Эндрю.
— Это все равно произойдет, — отозвался Кетсвана, Ганс промолчал.
— Григорий, ты можешь собрать сегодня людей, о которых ты мне говорил? — наконец прошептал он.
Лицо Григория озарилось улыбкой, и он кивнул,
— Встречаемся у меня после окончания смены. Скажи Карге, что нам нужно составить новый график работы и починки плавилен.
Трое друзей, стоявших вокруг него, радостно улыбнулись, в их глазах засветилась надежда.
— Дать сигнал к атаке!
Кар-карт Гаарк сидел в своем кресле и наблюдал за тем, как его войска переходят в наступление. Не было слышно обычных воинственных кличей, только телеграфист отстукивал сообщения у него за спиной. Вожди бантагов стояли кружком на почтительном расстоянии от Гаарка и молча обменивались взглядами.
Вдруг на левом и правом флангах нападавших, выстроившихся полумесяцем, в небо взвились сигнальные ракеты. Осажденный чинский город, расположенный на невысоком плато в миле от них, молниеносно ответил вспышкой пламени. С его укрепления поднялось облако дыма.
Гаарк внимательно следил за выстрелом, отсчитывая секунды. Снаряд с пронзительным свистом пронесся в воздухе в каком-то десятке шагов от него. Многие командиры уменов побледнели и испуганно пригнулись.
— Привыкайте к этому звуку, — рассмеялся кар-карт.
— Мой карт, у меня есть право сказать то, что я хочу. Повернувшись в кресле, Гаарк посмотрел на говорившего. Это был Югба, командир умена Пегих лошадей,
Гаарк кивнул, разрешая ему продолжить.
— Повелитель, хорошие воины из моего клана погибнут в этот день.
— Тот, кто не погибнет, научится искусству выживания, — отрезал Гаарк. — Смотрите и учитесь.
Вдоль городских стен прокатилась волна вспышек, в воздухе было тесно от летящих снарядов, и несколько удачных выстрелов пропахали кровавые борозды в рядах 3-го умена Вороных лошадей, располагавшегося справа от ставки кар-карта. Командир этого умена стоял стиснув зубы и глядел прямо перед собой.
— На таком расстоянии они зря расстреляли бы свои боеприпасы, если бы твои воины не находились слишком близко друг к другу и не представляли собой отличную мишень, — тихо сказал ему кар-карт.
Он поднял бинокль и навел его на левый фланг, где атакующие всадники рассыпались широкой цепью по открытой степи.
— Обратите внимание на этих парней. Они соблюдают широкие интервалы между собой, так что в них трудно попасть. От одного выстрела может быть потерян только один воин.
— Их атаке не хватает мощи, — возразил Югба.