Боевой Топор [Искупление Путника]
Шрифт:
— Фарадей, что случилось? Может, я обидел тебя?
— Ты ни в чем не виноват, Аксис. Пожалуйста, отпусти меня.
— Почему ты плачешь? — Аксис протянул руку к ее лицу и стал утирать ей слезы.
— Потому что жизнь ужасно несправедлива, — ответила Фарадей, и ей бы дальше не продолжать, но пальцы Аксиса были так ласковы, так нежны, что она не сдержалась: — Потому что я помолвлена с Борнхелдом, а люблю его брата.
— Фарадей! — Аксис оторопел, но его растерянность
Фарадей не противилась, и поцелуй затянулся. Наконец, оттолкнув Аксиса от себя, она твердо произнесла:
— Прости меня, Боевой Топор. Не знаю, что нашло на меня.
Отпустив Фарадей, Аксис поймал взглядом кольцо на ее руке.
— Но почему? — пробормотал он, не спуская глаз со сверкающего рубина.
— Потому что так захотел отец. Потому что мой брак с Борнхелдом выгоден для семьи. Я дала согласие добровольно.
— Но ты же не хочешь выйти за Борнхелда.
— Дочь не может идти против воли родителей, — потерянно ответила Фарадей.
— У тебя есть характер. Ты можешь постоять за себя. До свадьбы еще несколько месяцев. Подумай. Может, ты найдешь в себе силы расторгнуть помолвку и соединиться с тем, кого любишь.
Высказав эту мысль, Аксис повернулся на каблуке и зашагал прочь. Фарадей медленно пошла следом. Неожиданно из темноты, держа на руках кошку, выступил Веремунд.
— Нам надо поговорить, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Так дальше' продолжаться не может, — его глаза вспыхнули золотом.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Блюстители пророчества
Фарадей отшатнулась. Что с глазами монаха? Почему они светятся? Странный, загадочный человек. Нахваливает отверженных, хотя известно даже ребенку, что они злые, коварные существа.
— Не бойся, мы не обидим тебя, — проговорил Веремунд. — Дай мне руку. Мы немного пройдемся, — он выпустил из рук кошку.
Фарадей попятилась и едва не упала, натолкнувшись на камень. Ее сердце лихорадочно билось.
— Дай мне руку, — повторил Веремунд. Его голос был таким мягким, таким приветливым, что Фарадей протянула руку, оставив все свои страхи, и тут же почувствовала, как по телу разлилось умиротворяющее тепло.
— Пойдем, — сказал Веремунд. — Нас уже ждут, — он кивнул на ближайший холм.
— Нас ждут? Кто? Зачем? — Фарадей смутилась. Только сейчас она поняла, что монах был свидетелем ее предосудительной встречи с Аксисом. — Веремунд… — Фарадей запнулась. — То, что ты видел, — вздор, пустяки. Прошу тебя, не говори моей матери.
Монах строго взглянул на девушку.
— Не беспокойся, леди Мерлион ни о чем не
— Но это тебя не касается, Веремунд. Это наше дело. — Монах покачал головой.
— Ты ошибаешься, Фарадей. Ни ты, ни Аксис не вправе распоряжаться собственной жизнью по своему усмотрению. А теперь пойдем. Нам надо подняться на этот холм.
— Зачем мы идем туда? — спросила озадаченно Фарадей, поднимаясь по склону.
— Скоро узнаешь, — ответил Веремунд, тяжело дыша. — Мы почти что пришли.
Действительно, подъем оказался недолгим, и вскоре Фарадей, опираясь на руку своего странного провожатого, ступила на вершину холма, оказавшегося ровной площадкой, усыпанной луговыми цветами. К удивлению девушки, здесь, на открытом месте, было теплей, чем внизу, а ветра и вовсе не было.
— Посмотри, нас уже ждут, — сказал Веремунд. Проследив за взглядом монаха, Фарадей увидела круг, очерченный линией из больших белых камней, а в круге — Джека и Огдена. Между ними с важным видом сидела белая кошка. Брови девушки удивленно поползли вверх.
— Как здесь оказался Джек? — спросила она. — От леса Безмолвной Женщины до этих холмов далеко. Как он сумел угнаться за нами?
— Джек знает эту местность лучше топороносцев, — ответил уклончиво Веремунд. — Пойдем.
Фарадей вошла в круг из белых камней.
— Рад видеть тебя, миледи, — поприветствовал ее Джек. Хотя он и сохранял добродушие на лице, на простака он больше не походил. — Присаживайся, нам надо поговорить.
Фарадей опустилась на камень и, натянув на колени юбку, собралась было что-то сказать, но ее остановил Веремунд.
— Повремени с расспросами, дорогая. Просто сиди и слушай. На все твои вопросы мы ответим потом. И помни, ты в безопасности.
Фарадей огляделась, съежилась. Да как чувствовать себя в безопасности, когда теперь глаза обоих монахов вспыхнули золотом, глаза Джека начали испускать изумрудно-зеленый свет, и даже глаза кошки, казалось, безобидного существа, вдруг замерцали странным, темно-голубым светом?
Фарадей не успела прийти в себя, когда на нее обрушились тихие слова кошки:
— Начнем, пожалуй.
Фарадей содрогнулась. Говорящая кошка? Да где это видано?
— Мы… — снова подала голос Ир.
— Усердны, — продолжил Огден.
— Аккуратны, — подхватил Джек.
— Старательны, — добавил торжественно Веремунд.
— Мы внимательны.
— Исполнительны.
— Наблюдательны.
— Вдумчивы.
Фарадей едва успевала поворачивать голову, чтобы уследить за четверкой.
— Мы хранители.