Боевые паруса. На абордаж!
Шрифт:
Стрелять из пушек не пришлось, зато подбирать уцелевших, своих и чужих, замучились. Но главное не это. Главное, что пара мешков с серебром лопнула, и с теми, кто занимался их переноской, капитан океана де Монсальве хорошо, по-доброму, поговорил. Мол, есть некоторая возможность…
Главное – после того, как все серебро будет сдано на корабли, один из них, «Сан Марко», пошлет баркас за каким-нибудь забытым на берегу судовым имуществом. А уж по приходе в Севилью два капитана поделятся по-братски, то есть – в необидной пропорции. И друг с другом, и с экипажем баркаса. «Забытого» на старом урке
Скажете, «Сан Матео» сгорел? Даже взорвался? Да. Но опытный капитан знает, как сложить груз. Куда поместить пару мешков с твердыми песо, чтоб деньги уцелели. Все вышло, как по писаному. Вот только баркас вернулся ни с чем. Кроме рассказа, что перед ним на месте гибели урка хорошо покрутилась «Ковадонга»!
Выслушав такое известие, дон Луис и заскрипел зубами. Две тысячи песо! Капитанское жалованье за сто лет беспорочной службы. И кому оно досталось? Той, что проткнула Франсиско! Бедняга не смог поднять руку на женщину, а она – добила лежачего! Наверняка не случайно. Не учла только, что первый лейтенант «Сан Марко» тоже участвует в авантюре. И ведь, скорей всего, убийца-воровка недурно устроится где-нибудь в Мехико или Лиме, ищи ее там. Особенно в Лиме, там многие на рудниках нажились, и бархатом да шелками никого не удивить…
Однако тут «Санта Ана» подняла вызов, и пришлось спешить пред начальственные очи, попытавшись нацепить поверх бешенства маску радости победной, омраченной скорбью потерь. Последняя вышла особенно натуральной.
Впрочем, ярость дон Луис сдержать так и не сумел. Пока в шлюпке болтался, все было в порядке, когда на борту вместо Старика вдруг обнаружился оставивший альмиранту Антонио Исаси – тоже. А тот этак благосклонно поманил за собой в адмиральский салон. Еще сказал:
– Не будем беспокоить Старика. Сами знаете, у него сын погиб…
Пришлось идти следом, как на лине, куда деваться. Чувствовал, что есть подвох – но и тогда лицо сохранял торжественно-скорбное. И только когда дон Антонио сдернул кусок парусины с бесформенной кучи в углу – тогда на его лице и остались только искренние злость и недоумение.
– Какого черта?!
Ведь все учел, все предусмотрел! А тут – сначала у него из-под носа увела денежки длинная плутовка, достойная быть вставленной в роман Солорсано, а потом их же ему демонстрирует… Нет, не адмирал и младший флагман, а сеньор королевский комиссар. Холодные голубые глаза сверлят насквозь.
– Вижу, капитан, вы искренни. Это хорошо. И все-таки вы были слишком неосторожны… Как понимаете, груз денег вам больше не доверят. Я еще понимаю: утопить часть серебра при перегрузке. Даже украсть, порази меня святой Илия! Но забыть! На борту корабля-приманки!
– Как забыть?
– А так… Пока вы грузили серебро, донья Изабелла догадалась проверить, не осталось ли на «Сан Матео» чего-нибудь ценного.
– Он же сгорел!
– Ну вот, не до конца. Мешки с песо нашлись у самого днища. Они там промокли, но не обуглились и не оплавились. Странно, правда?
– Но…
– Вы полагаете, нужно более серьезное расследование? А я думаю, что вам нужно помолиться своему святому-покровителю. Потеря двадцатой части груза… Это было бы слишком по любой причине. Флоту Испании не нужны на квартердеке ни разгильдяи,
Дон Антонио разливается, для него-то все хорошо. А на голову капитана де Монсальве рухнул мир.
Ведь все просчитал, все – кроме отцовского горя. Генерал де Урсуа не мог отказать сыну в праве на подвиг, но вот распорядиться лишний раз проверить берег и остатки корабля – мог. Он сам некогда пережил взрыв корабля и не оставлял надежды. О печальной услуге он попросил «Ковадонгу». Только вместо сына, мертвого или живого, получил десять мешков серебра, найденных у самого днища. Эта дура, вместо того чтоб поделить деньги с командой, сдала добычу. И… получила благодарность. И награду! Да разве так бывает?
Пусть дон Антонио отсыпал себе долю начальника, но и девице с экипажем досталось три сотни песо! Значит, сотня лично ей. Всего сотня, целая сотня – какая разница? Золотой флот, выкинув часть груза, что подешевле, идет на восток, а канонерка с возмутительно богатым экипажем, подобрав из этой части все, что смогла, принимает к западу. Разошлись, как в море корабли – в этих местах означает никак не меньше, чем на год.
История десятая,
о том, что голландские торговцы – не агнцы, испанские поселенцы – не ягнята, а живой пират иногда лучше мертвого
Возвращение с великой победой… Не так это себе представляла Руфина, не так. Всех мыслей – собрать побольше барок, а повезет, и карраку-другую, и направить туда, к северо-востоку Эспаньолы. Потому, что там – пушки. Совсем неглубоко. И потому, что выходя из гавани, она видела вдали мачты легких судов. Поражение французской эскадры – победа. Но разжившиеся десятками бронзовых орудий пираты – катастрофа!
Увы, что слышит усталая канонерка, возвращаясь к родным берегам? До боли привычный гром бортовых залпов! И в ответ – глухой, но знакомый по учебным стрельбам голос береговых батарей.
– Груз – за борт. Флаг поднять. Орудия к бою.
Кошениль – за борт? Шелк – за борт? Недоумение, готовое перерасти в мятеж.
– Ла Вега дороже. Если мы опоздаем…
У каждого, кроме Хайме, в городе семья. И все-таки шелк оставили. Ну, да его не так и много. Зато от драгоценной краски волны окрасились кровью… Весла зачерпнули алую воду:
– Подналяжем!
Два ряда весел – как два крыла. Капитан рвет спину вместе со всеми. Хуана, уже привычно, спряталась – в шатер да под банку. Только что-то ни стрельбы, ни стука борт о борт и лязга стали о сталь не слыхать. Зато люди громко ворчат, что некий негодяй ох и заплатит за добро, выброшенное за борт… Можно вылезать, чтобы вновь увидеть страшную картину берега после близкого боя.