Боевые репетиции

Переяславцев Алексей

Пришлый инженер достал из кармана некоторое количество полосок, которые тут же расхватали.

— А еще, Валерий Павлович, у нас будет конфиденциальный разговор. Дмитрий Людвигович, найдется комната для такого?

Томашевич вместо ответа сделал приглашающий жест. Проводив инженера и летчика до своего личного кабинета, он получил уверения, что через полчаса, не более, помещение будет свободно, и удалился.

— Валерий Павлович, дело касается предстоящего полета. У меня будут настоятельные просьбы. Первая состоит

в том, что программу полета надобно исполнить до точки — и не более того. Если машина разобьется, вы погубите карьеру всем ведущим конструкторам, а Томашевича просто посадят. И это не все. Напоминаю: у вас трое детей.

— Вам неправильно сказали, двое их, — резковато ответил Чкалов.

— Ошибаетесь, Валерий Павлович, я считаю также ту девочку, которая пока что в животике у Ольги Эразмовны.

Взгляд летчика сделался странным. С неуверенной интонацией, обычно ему не свойственной, Чкалов спросил:

— Откуда знаете, что дочка?

— Эх, Валерий Павлович, я уже очень давно совершенно правильно угадываю пол будущего ребенка. Всем друзьям и родственникам угадал. А девчонка получится отменная: здоровенькая и веселая.

— Спасибо, — слово было сказано автоматически; мысли Чкалова явно витали где-то в другом месте. — И все равно ваше недоверие мне обидно.

— Валерий Павлович, товарищ Сталин ждет от меня доклада о полете. Через пятнадцать минут после вылета, то есть сразу после посадки. Даже если вы приземлитесь с парашютом.

Реплики не последовало. Вместо нее Чкалов лишь кивнул и пошел за летным комбинезоном, унтами и прочими принадлежностями.

Приземлившийся И-180 еще катился, покачиваясь, по взлетно-посадочной полосе, а Рославлев уже набрал номер на телефоне в проходной.

— Добрый день, Александр Николаевич, это Сергей Васильевич. Примите телефонограмму: "Полет завершен успешно. Летчик и самолет целы. Недоделки будем устранять. Подпись: Александров". Записали? Передайте, пожалуйста. Благодарю.

Самолет уже окружили. Вылезший Чкалов пожимал руки, терпел удары по плечам и спине.

— Валерий Павлович! — гаркнул инженер во всю глотку. И добавил, чуть снизив громкость. — Поздравляю! Вы за остаток дня набросайте список замечаний, а завтра я еще с вами поговорю.

Механики соединенными усилиями закатили самолет в ангар.

— Одну минуту, товарищи, — снова подал голос представитель НКО. — Я обязан демонтировать кое-какое оборудование.

— Это которое? — вслух удивился какой-то специалист из молодых.

— "Черный ящик".

Пока молодому человеку объясняли, что это такое и почему оно на самом деле не черное, инженер уже скрылся внутри машины. Оттуда донеслись звуки работы бокорезов.

— Ну вот, — весело улыбнулся приезжий инженер, — это заберем с собой. А рацию оставляю. Она еще пригодится.

С оранжевым ящичком и пучком проводов в руках Александров удалился

в сторону грузовика. Он не услышал повышенной суеты за спиной. Для нее были причины. Чкалова вызвал к телефону сам Сталин. Разумеется, все присутствующие отошли в сторонку.

Чкалов повесил трубку и повернулся к столпившимся сотрудникам КБ. Глаза его сияли.

— Товарищ Сталин всех вас поблагодарил, товарищи, за хорошую работу, — тут ангар загремел аплодисментами, — а я пообещал, что машину мы совместными усилиями доведем до ума.

Рукоплескания продолжились.

— Ну, я пошел писать ябеды, — полушутливо закончил сообщение летчик.

— Валерий Павлович, отметить бы не грех, — выкрикнул кто-то из наиболее бесстрашных.

— Отметим непременно, — отреагировал Чкалов, не уточнив при этом, когда он предполагает это радостное событие.

— Николай Николаевич, Дмитрий Людвигович, у нас еще есть тема для разговора. Не для посторонних.

Конструкторы переглянулись. Поликарпов двинулся в свой кабинет, за ним пошли Томашевич и Александров.

— То, что вы доведете до ума сто восьмидесятый — у меня и грамма сомнений нет, — начал представитель НКО. — На сегодняшний день машина хорошая. Но РККА нуждается в самолете завтрашнего дня.

Поликарпов прищурился. Он первым угадал вывод непонятного инженера.

— Ваша мысль правильная, Николай Николаевич. Я подумал то же самое. И-185 должен стать таким истребителем. Лучше всех, имеющихся сейчас, и даже тех, которые пустят в серию потом наши… пока еще не враги. Оговариваю: я не знаю, кого из вас назначат главным на эту работу, это вне пределов моих полномочий. Но такая машина быть должна. Зная ваш стиль, Николай Николаевич, я попытался представить, что это такое. Глядите.

Уж кто-кто, а Поликарпов мгновенно узнал свой конструкторский почерк. Несомненно, потомок И-16, но аэродинамика явно получше будет. Что там в пояснительной записке? Ага, вот движок… точно, скорость должна быть прилично за 600 километров в час… вооружение очень уж сильное, но в свете того, что этот Александров наплел про бронирование… может быть, и не наплел… у него, несомненно, рука в разведке…

— Ну все, товарищи, вам есть над чем поразмыслить. А я пойду.

— А с нами отметить не хотите, Сергей Васильевич? — осторожно спросил Томашевич.

— Нам, Дмитрий Людвигович, еще грузовик отогнать в гараж, и груз на склад.

— Как же, если моторы у нас?

— Есть груз, только легкий. То, что я назвал "черным ящиком" — само по себе секрет, а уж его применение — так вдвойне. Говорю вам, наши инженеры американскую разработку… кхм… сильно продвинули. Сдать надо по всем правилам.

Рославлев ожидал, что какая-то реакция Сталина на событие должна последовать, но сам себе признавался, что точное ее предсказание в данном случае вряд ли возможно.