Боевые животные
Шрифт:
— У аннабергцев что-то случилось. Погляди!
— Разве отсюда увидишь, что у них случилось?
Фриц Вильгельм перевернулся на другой бок и демонстративно натянул одеяло до самой бороды «под Бебеля».
— Труда еще не выходила из дому. Окна закрыты и занавески плотно задернуты.
— Ну и что?
— То есть как «ну и что»? Уже сорок с лишним лет Труда каждое утро в полшестого открывает окна, и каждое утро без четверти семь мы вместе идем в булочную.
— Значит, сегодня она не пойдет.
— Ну так я тоже не пойду! Сам доставай себе свежие булочки!
Это было уже объявление войны, и
— Так почему она не пошла за булочками?
— Об этом я себя и спрашиваю все время. Погляди, может, ты что-нибудь увидишь?
Фриц Вильгельм, кряхтя, выбрался из кровати и прошаркал к окну гостиной.
— Ничего не видно.
— В том-то и дело.
— Наверно, решили подольше поспать из-за внуков.
— Вот и нет. Уже три или четыре года, точнее, с пятьдесят девятого года — я точно помню это, потому что именно тогда Фрида родила своего пятого, — т. е. за все четыре раза, когда гостили внуки, Труда ни разу не забыла сходить в булочную.
— Ты что, часы по ней ставишь? — Фриц Вильгельм все еще не видел оснований для беспокойства. — Сходи к ним и постучи.
— Да я уже хотела, но боюсь.
— Что страшного в том, чтобы постучать?
— У меня какое-то предчувствие. Что-то там стряслось.
Фрицу Вильгельму стало холодно, и он принялся возиться с печкой, собираясь затопить ее.
— Надень пальто и сходи посмотри. — У жены было такое лицо, будто с ней самой случилось что-то ужасное.
— Что? Босиком? В рубашке? По сугробам? Сначала растоплю печь.
Мамаша Гроте собрала вещи мужа, принесла ботинки и разложила все так, чтобы удобнее было надевать.
— Иди, я тебе помогу.
Если Фриц Вильгельм не хотел испортить себе весь день, он должен был уступить. Такова уж была его жена: весь день, да еще и завтра, она могла вспоминать одно и то же — и все время с упреком в голосе, будто он лично ей сделал что-то плохое. Так что, вздохнув, он взял в руки носки.
— А что, если они не откроют?
— Тогда — помоги нам господь!
— Почему нам?
— Тогда мы вызовем полицию!
— Слушай, жена! Прекрати театр или я разденусь и опять лягу.
Фриц Вильгельм чувствовал раздражение. Все это казалось ему смехотворным.
— Ладно, ладно, будет тебе.
Мамаша Гроте легонько подтолкнула мужа к выходу. Около ящика для золы его взгляд упал на топор. Он прихватил его.
— Зачем тебе топор?
— Чтобы открыть, если они сами не откроют. Ведь у тебя, кажется, предчувствие?
Фриц Вильгельм вышел на улицу и поднял воротник. Мороз слепил ему теплые после сна ноздри. Снег скрипел под ногами.
Сугробы, наваленные вдоль тротуаров, и проход между ними на другую сторону улицы были покрыты слоем красно-серой грязи — зимние прелести промышленного города.
В подъезде дома аннабергцев — никто на улице не звал их по фамилии, потому что бывают такие места, где люди всю жизнь считаются приезжими, — был странный запах. Фриц Вильгельм попытался определить, чем пахнет. Для этого ему пришлось прочистить нос указательным пальцем.
Фриц Вильгельм посмотрел в сторону входной двери. Там стояла его жена, не решаясь пройти дальше. Пожалуй, она права со своим предчувствием. Фриц Вильгельм толкнул дверь. Заперто. Он наклонился. Наверно, заперто изнутри. Так и есть. Ключ был
Фриц Вильгельм ударил по створке двери рядом с замком.
— Что ты делаешь? — крикнула его жена, поднимая ладони к лицу.
— Разве не видишь? Можешь вызывать полицию, — сказал он.
— Ах, бог ты мой! — ужаснулась она. — Значит, что-то случилось!
Фриц Вильгельм принялся бить в дверь с такой силой, что при втором ударе она треснула. Он подставил к отверстию нос. Высморкался.
— Газ. Зови полицию.
Фриц Вильгельм просунул руку в образовавшуюся щель, нашел на ощупь ключ, даже целую связку ключей. Открыл дверь. Быстрее и проворнее, чем можно было от него ожидать, он прошел через несколько помещений и распахнул все окна. Затем в прихожей принялся искать газовый кран, но не нашел. Не обнаружил он крана ни в кухне, ни в туалете. Фриц Вильгельм вышел за порог квартиры и только теперь с удивлением отметил, что ни из квартиры напротив, ни из других квартир никто не вышел на шум. Все, наверное, на работе. Если до сего момента он действовал почти механически, то теперь вдруг ощутил странное беспокойство. Он поспешил обратно в квартиру, в спальню. На широкой семейной кровати аннабергцев лежали старики, а между ними оба их внука. Спящие или мертвые? Фриц Вильгельм надеялся на первое. Он снял со старика одеяло и прильнул ухом к его груди. Вслушался. Ничего. И вдруг заметил на открытых частях тела светло-красные пятна.
Он прошел на кухню. Поискал газовую плитку. В квартире имелась лишь угольная плита. Она была холодная. Сбоку стояла электроплита с двумя конфорками. И ни одной газовой трубы.
Как же так? Фриц Вильгельм еще и еще раз обследовал прихожую и кухню. Ни одной газовой трубы! Так чем же тогда пахло? Он открыл дверь туалета. Ага, старая, допотопная система. Чтобы проверить себя, он вышел на площадку и понюхал воздух под дверью соседней квартиры. После чего понял: у газа из городской сети был другой запах.
— Что вы тут делаете? — резко прозвучал за его спиной звонкий голос.
Это был молодой полицейский.
— Делаю за вас вашу работу, — грубо ответил Фриц Вильгельм. — Загляните-ка внутрь и вызывайте врача.
Недоверчиво покосившись на стоявший рядом с дверью квартиры топор, молодой полицейский зашел в квартиру и через несколько мгновений вернулся.
— Ничего не трогайте.
— Без вас знаю. — Фриц Вильгельм нагнулся за топором. — Я подумал, сначала, что они отравились газом.
— Так оно и есть, — ответил полицейский.
— Но дом вообще не подключен к газовой сети.
— Вы сосед?
— Можно сказать, что так. Я живу напротив.
— Побудьте немного здесь, — молодой человек повернулся к выходу на улицу. Там стояла полицейская машина.
— Вызови аварийную службу! Отравление газом! — крикнул он товарищу в машине. Потом вернулся и постучал в соседнюю дверь. Ему никто не ответил.
— Я поднимусь наверх. Не могли бы вы последить, чтобы здесь никто не прикасался к звонку?