Бог-Император Дюны
Шрифт:
— Владыка! Умоляю Тебя! Пожалуйста…
— Ты будешь стоять рядом с невестой и выдашь ее замуж, — сказал Лито. — Мы воспользуемся старым ритуалом Свободных.
— Но тогда нам понадобятся водяные кольца, — сказал Монео.
— Я воспользуюсь водяными кольцами Гани.
— И кто будет присутствовать, Владыка?
— Только гвардия Рыбословш и аристократия.
Монео пылающим взором поглядел в лицо Лито.
— Что… что имеет в виду мой Владыка, говоря об аристократии?
— Ты, твоя семья, вся наша обычная свита, придворные из Твердыни.
— Моя семь… —
— Если она выживет при испытании.
— Но…
— Разве она не семья?
— Разумеется, Владыка. Она Атридес и…
— Тогда Сиона обязательно должна быть включена!
Монео вытащил из кармана крохотный пневмозаписчик, небольшой черный икшианский аппаратик, существование которого оскорбляло запреты Бутлерианского Джихада. Мягкая улыбка коснулась губ Лито. Монео знает свои обязанности и хорошо теперь с ними справится.
Шум, производимый Данканом Айдахо за входной дверью, стал более резким, но Монео проигнорировал этот звук.
«Монео знает цену своим привилегиям, — подумал Лито.
— Это другая форма брака — между привилегиями и долгом. Это объяснение аристократа и его оправдание».
Монео закончил делать свои записи.
— Некоторые детали, Владыка, — проговорил Монео. — Нужно ли для Хви какое-нибудь особое облачение?
— Стилсъют и плащ невесты Свободных, подлинные.
— Драгоценности и прочие украшения?
Лито не мог оторвать взгляда от пальцев Монео, царапающих по крохотному записывающему устройству, видя в этом, как тот катится к смерти.
«Верховенство, смелость, чувство знания и порядка — Монео все это имеет в избытке. Они окружают его как святая аура, но он скрывает от всех глаз, кроме моих, ту гниль, что ест его изнутри. Это неизбежно. Если я исчезну, это станет очевидно каждому».
— Владыка? — настойчиво окликнул Монео. — Ты что, витаешь в облаках?
«Ага! Ему нравится это выражение!»
— Вот и все, — сказал Лито. — Только плащ, стилсъют и водяные кольца.
Монео поклонился и направился прочь.
«Сейчас он смотрит вперед, — подумал Лито, — Но даже это новое минет. Он опять обернется на прошлое. А я некогда возлагал на него такие большие надежды. Что ж, может быть, Сиона…»
— Не создавай героев, — говорил мой отец.
Голос Ганимы, из Устной Истории
Громкие требования Данкана об аудиенции были теперь удовлетворены. По одному лишь тому, как Айдахо широкими шагами прошел по небольшому помещению, Лито стали заметны важные изменение, произошедшие с гхолой. Так было уже много раз и стало до одури знакомо. Айдахо даже не обменялся словами приветствия с уходящим Монео. Все вписывалось в известный шаблон. До чего же приевшимся стал этот шаблон!
У Лито было свое название для этой перемены, происходящей с Данканами. Он называл ее «Синдромом После».
Гхолы часто питали подозрение, будто нечто тайное могло быть разработано за те века забвения, после которых вновь пробудилось их сознание. Что люди делали все это время? С чего я им вообще мог понадобиться, реликвия из прошлого?
Один из гхол однажды обвинил Лито:
— Ты встроил в мое тело что-то такое, о чем я ничего не знаю! Это встроенное рассказывает тебе обо всем, что я делаю! Ты повсюду за мной следишь!
Другой обвинил, будто Лито установил в нем «аппарат управления, который заставляет нас желать того, чего только Ты сам желаешь».
Однажды начавшись, Синдром После никогда не мог был полностью истреблен. Он мог быть подавлен, даже обращен вспять, но его дремлющее зерно могло дать всходы при малейшем толчке.
Айдахо остановился там, где перед этим стоял Монео. В его взгляде и осанке смутно бродили неоформившиеся подозрения. Лито предоставил ему кипеть на медленном огне, чтобы кипение дошло до головы. Айдахо обменялся с ним пристальным взглядом, затем быстро оглядел комнату. Лито знал, о чем говорил такой взгляд.
Данканы никогда не забывают!
Оглядывая комнату быстрым всеобъемлющим взглядом, которому века назад научили его Джессика и ментат Туфир Хават, Айдахо ощутил головокружительное чувство своей неуместности. Ему почудилось, будто каждой вещью комната его отторгает — мягкими подушками, большими и пухлыми, золотыми, зелеными, этими почти багровыми красными ковриками Свободных, каждый из которых — музейный экспонат, толстым слоем лежащими друг на друге вокруг углубления Лито, фальшивым солнцем икшианских глоуглобов, свет которых обволакивал лицо Императора сухим теплом, подчеркивая тени вокруг него и делая их еще глубже и загадочнее, запахом спайсового чая где-то поблизости, этим сочным меланжевым запахом, источаемым телом Червя.
Айдахо почувствовал, что с ним произошло слишком много и слишком быстро с тех пор, как тлейлаксанцы бросили его на милость Люли и Друга в той безликой комнате, похожей на тюремную камеру.
«Слишком многое… слишком многое… Действительно ли я здесь? — удивился он. — Я ли это? И что это за мысли во мне?» Он пристально поглядел на неподвижную, затемненную огромную массу тела Лито, так безмолвно лежащую на тележке внутри углубления. Само спокойствие этой массы плоти наводило на мысль о таинственной энергии, грозной энергии, возможных способов и путей высвобождения которой никому не дано предугадать.
Айдахо слышал рассказы о битве перед икшианским посольством, но отчеты Рыбословш окружала аура чудесного пришествия и это затуманивало реальные данные.
— Он слетел на грешников свыше и жестоко истребил.
— Как он это сделал? — спросил Айдахо.
— Он был разгневанным богом, — ответила докладывавшая ему.
«Разгневанным, — подумал Айдахо. — Было ли это из-за угрозы Хви?» И истории, которые он слышал! Ни в одну из них поверить невозможно. Хви, выходящая замуж за эту тушу… невозможно! Не прелестная Хви, не Хви ласковая и нежная. «Он играет в какую-то жуткую игру, испытывая нас… проверяя нас…» Не было честной реальности в этих временах, не было мира, кроме как в присутствии Хви. Все остальное было безумием.