Бог калибра 58
Шрифт:
Затем Жрец прыгнул, сразу перемахнув половину расстояния. Приземлился с грохотом, белые плиты треснули под могучей тушей, сверху посыпались кирпичи. На секунду он замер, приготовляясь ко второму прыжку. Я ждал. Нужно было поймать мгновение, в бою все зависит от мгновения.
И я его поймал.
Жрец подобрался, напружинил лапы, собравшись метнуть туловище на меня. Я выстрелил.
Жакан попал в колено. Колено у него было не как у многих прыгучих тварей, не развернутое назад, а прямое, примерно как у кенги. Жакан попал в шишковидную
Он проломил несколько колонн, соскочил с платформы, врезался в стену, как раз под надписью «оломенская». Рухнул на рельсы. Буквы осыпались.
В этот раз он ревел гораздо громче, я услышал.
Попытался подняться, получилось, прыгнул, но силы одной ноги не хватило, Жрец завалился на пол и забился на рельсах, крича и ломая еще уцелевшее убранство станции.
Вылезти он не мог, цеплялся за края платформы, силясь подтянуться, но короткие передние лапы не имели силы поднять туловище, я осторожно приблизился и отрубил левую топором.
Все, в общем-то, все.
Поверженная погань с воем билась на рельсах. Можно уходить — в таком состоянии тварь была не жизнеспособна. Участь, учитывая аппетиты потомства, ей предстояла незавидная. Но…
Она могла вполне отрастить новые лапы. Как тот же волкер, лапу ему долой — и он сразу убегает к себе, в берлогу. Сидит там, лижет культю — и вылизывает себе новую, через три месяца вполне себе снова скачет. И эта могла вылизать. Или эти ее, отпрыски, кто их знает. Поэтому дело стоило закончить.
Подошла Алиса. Присвистнула.
— Ну, ты, Калич, даешь… Такого я вообще уж не видела… Если бы ты еще не в Рыбинске жил… Слушай, оставайся, а? У нас? Сразу в полковники запишут, точно. Я подтвержду… подтвержу, что ты жрецов разорил — все логово, и рабочих, и мамку. Такого же никогда не было, ни зимой, ни летом. Оставайся!
Я мужественно промолчал.
Зарядил жакан. Много потратил. Пуль, пороха, сил. А что делать?
Жрец возился на рельсах, дрыгался и хрякался, не давал прицелиться. Бить требовалось наверняка, чтобы не тратить зря припасы.
Я поднял тяжелый кусок плиты, швырнул посильнее, попал в брюхо. Жрец зашипел, уставил на меня плещущие бешенством глазки. Выстрелил в его раскрытую черную пасть. Брызнули осколки зубов, пуля вышла из затылка, разворотив череп.
Алиса похлопала в ладоши, я перезарядился, крупной дробью. Поднял отрубленную лапу жреца. Когти были отменные, черный, с металлическим отливом рог, длинные, можно отличное ожерелье вырезать, Трофиму подарить…
Я вспомнил, что Трофим мертв. Бросил лапу на платформу, взял топор. Отрубил когти, размельчил их в мелкий прах, растоптал его вместе с лапой.
Все.
Устал.
Алиса сунула бутылку с водой. Попил. Немного, чтобы в сон не потянуло. Голову покидала бешеная кровь, от этого
— Пойдем, — Алиса взяла меня за руку. — Тут уже недалеко совсем…
Мимо, не обращая на нас никакого внимания, текли мелкие жрецы, для выживших сегодняшний день был удачным — сразу столько мяса.
Папа завозился в клетке. Но не обеспокоенно, а словно бы удивленно.
— Чует, — прокомментировала Алиса. — Чует… Тут уже рядом.
Мы спустились на пути и снова погрузились в туннель. Здесь тоже были дыры в потолке, свет пробивался сквозь них как через колодцы, вращаясь. Туннели растроились, мы двинули полевому, и через километр Алиса остановилась. Люк. В нише справа. Обычный, такие на дорогах часто встречаются, на них нельзя наступать, примета плохая. Я думал, мы полезем, и хотел люк снять, Алиса оттолкнула меня и залезла на крышку.
Стала высчитывать что-то на пальцах, затем кивнула сама себе.
— Сегодня четверг? — спросила Алиса. — Хотя ты, наверное, не знаешь. Будем считать, что четверг…
И принялась прыгать. Раз, два, три, четыре.
Ничего не случилось.
— Скорее! — Алиса соскочила с люка, схватила меня за руку и побежала вдоль рельс.
Метров через тридцать в стене открылся проход, узкий, в метр, наверное.
— Скорее, говорю! — Алиса втолкнула меня в эту щель и тут же втиснулась сама.
В стенах зашипело, лязгнуло железо, щель исчезла.
— Все предусмотрено, — пояснила Алиса. — Механизация, Калич, все само работает. Еще чуть-чуть, и мы дома.
Но до дома оказалось далеко. Мы миновали коридор, длинный и низкий, и вышли к лестнице. Лестница самая обычная, какая в домах бывает. Лестничный пролет широкий, я поглядел вниз. Темнота, прерываемая редкими лампочками. А дна вообще не видно.
— Залегание двести метров, — с гордостью сказала Алиса. — Нижнее Метро, Запасной Выход номер два, убежище Затон. Или Двадцать Два.
Вниз.
Я поглядел в этот квадратный провал.
— Не бойся, Калич, преисподняя еще ниже, — успокоила Алиса. — Давай, поторапливайся, я хочу принять душ, а то черт-те чем за неделю провоняла, рыба сплошная…
Алиса пустилась вниз по ступенькам, напевая считалочку типа «раз-два-три-четыре-пять, я иду чужих искать». Я на всякий случай плюнул через плечо, прикусил язык и три раза моргнул на Удачу.
Гомер как-то рассказывал. Как он спускался вниз. Конечно, у нас никакого метро нет, но подземелья тоже встречаются, бункеры разные, штольни. Гомер вот как-то забрел в одну, когда еще молодым был и искал склады. Искал склады, а нашел бункер. В нем одни скелеты сидят, сгнили давным-давно. Гомер стал читать — ну, для чего этот бункер, и так понял, что он космический. Управляет каким-то оружием, но каким, непонятно совсем. Так вот, Гомер рассказал, что этот бункер был закопан так глубоко, что он лично чувствовал адский жар.