Бог Кальмар. Внезапное вторжение
Шрифт:
— Ну тогда ладно.
Почти против собственной воли Курок состроил экрану гримасу. Яркие вспышки разрывов буквально загипнотизировали его. Вот, значит, как это — быть неуязвимым. Не удивительно, что Супермены все время улыбаются.
— Хорошо, Трелл, берись за свой микрофон и передай этим жабам из ООН, что на первый раз прощается, но только на первый… — он усмехнулся, заметив непонимание техника. — Не волнуйся, красавчик, они поймут, что к чему. — Курок прищурился. — А чтобы они не сомневались, давай-ка покажем им, на что способен наш корабль.
Склонившись над экраном, главарь банды рассматривал
— Думаю, мы начнем… с этого!
Когда последний греческий танк обратился в лужу расплавленного металла, вокруг которой, хлопая себя по штанам, чтобы сбить пламя, кругами носился уцелевший орудийный расчет, доктор Малавади щелкнул пальцами и объявил:
— “Вышибалы” передали, что если мы еще раз позволим себе нечто подобное…
— …то они сделают с нами страшные, ужасные вещи, — закончила за него доктор By с юмором висельника.
Удивленный лингвист заморгал.
— Откуда ты узнала? — простодушно поинтересовался он.
— Читаю мысли на расстоянии.
— А еще она может читать по губам, — пояснил сэр Джон, испортив все дело.
Он не был расположен ни к каким шуткам и розыгрышам, хотя и признавал их бесспорную полезность в такой напряженной ситуации, как теперь. Шотландец полагал, что его собственные нервы начинают сдавать. Его работой было компоновать и анализировать информацию, и он ничего не мог предпринять против прямой угрозы физической расправы. Ощущение тщетности всех их усилий горьким сгустком желчи поднялось у него в горле, и он поспешно запил его остывшим кофе по-исландски.
— Алло, Женева? — напряженным голосом позвал Раджавур. — Будьте добры, я хотел бы поговорить с Генеральным Секретарем… Это весьма срочно… Благодарю вас… Эмиль? Это Сигерсон. Официально объявляю тебе о твоем аресте за преступления против человечества… Что? Уже… Интерпол? Отлично. Я думаю, тебе понравится твое новое серое платье, тупоголовый фигляр. До встречи лет через пятьдесят. До свидания.
Удар — блок, толчок — бросок, пинок ногой — апперкот. Битва не на жизнь, а на смерть между двумя ядерными агентами все продолжалась и продолжалась, каждый из них беззаветно сражался за то, что считал правильным.
“Этот обмен ударами может продолжаться целую вечность”, — подумал агент Таурус, стискивая зубы от боли. Они слишком хорошо подходили друг другу — подготовка и приемы у обоих были примерно на одном уровне. В отчаянной попытке Таурус предпринял неожиданный ход, внезапно выпустив чемоданчик. Застигнутый врасплох агент Вирго, потеряв равновесие, откачнулся назад, споткнулся и упал. Таурус, собрав свои последние силы, бросился в решительную атаку, пытаясь нанести удар сверху сложенными в замок руками. То был прием рукопашного боя, предназначенный не для того, чтобы оглушить или покалечить — а убить. Таким ударом можно было свалить с ног лося, и защиты от него не существовало. Единственное, что можно было сделать — это не подставить себя под удар.
Кулаки опустились…
…и попали по чемоданчику, который агент Вирго чудом успел выставить перед собой, защищаясь. Созданный конструкторами так, чтобы противостоять любому воздействию, кроме взрыва собственной начинки,
Улица длиной в добрых три мили, окружающая Центральный Парк, была запружена огромной толпой людей, которым до смерти хотелось подобраться поближе к чужому космическому кораблю, однако старательные солдаты НАТО твердо держали оборону, сдерживая атаки при помощи мешочков с песком, рояльных струн и тысячи вооруженных снайперов, имевших приказ стрелять в каждого смутьяна без предупреждения.
Позади своих оборонительных рубежей солдаты войск ООН терпеливо ждали, наблюдая за тем, как взмокший от пота офицер нью-йоркской полиции медленно движется к ним, еле переставляя ноги по одной из велосипедных дорожек Парка. В левой руке, которая странным образом скрючилась, он держал ничем не примечательный черный кейс, а правой волочил за собой неподвижное тело майора армейской разведки. Каблуки его ботинок шуршали по гравию, оставляя на нем две параллельные борозды. Приказ генерала Николаева гласил, что никто, кроме лиц, наделенных специальными полномочиями, не имеет права даже одной ногой ступать на территорию Парка, и войска НАТО остались стоять там, где стояли, не сдвинувшись с места, однако лишь только окровавленная парочка оказалась на тротуаре, она сразу же попала под юрисдикцию войск ООН.
С чрезвычайной заботливостью солдаты освободили полицейского от его портфеля и на руках отнесли обоих в ожидавшую военную санитарную машину. Атташе-кейс сразу попал в руки еще одного ядерного агента, который обезвредил устройство и, не глядя, забросил его в специальное отделение своей тележки на колесах, ни на миг не перестав продавать мороженое и сэндвичи наседавшим прохожим.
Двое военнослужащих войск ООН, стоя в оцеплении на границе Парка, наблюдали за совершением этой операции. Затем рядовой родом из Канады поскреб голову под шлемом и заговорил с британским капралом, стоявшим рядом.
— Как ты думаешь, что это было, а?
— Не имею представления, — ответила женщина-капрал, поправляя на ремне свою винтовку. — Небось этот армейский майор был на самом деле секретным агентом, которого послали с ядерной бомбой взорвать корабль пришельцев, а коп — тот был противоагентом, которого послали остановить агента. Они подрались, и полицейский в последний момент успел вырубить этого армейского зануду и тем самым спас и нас, и весь Манхэттен от гибели в атомном взрыве.
Рядовой некоторое время обдумывал то, что сказала ему капрал.
Да… задашь дурацкий вопрос — получишь дурацкий ответ.
14
До ленча оставалось полчаса времени, и “Вышибалы” занимались тем, что знакомились с управлением кораблем. Протонная пушка — единственное оружие корабля — была, разумеется, первым пунктом на повестке дня. Несколько минут “Вышибалы” забавлялись тем, что превращали в дым деревья и скамейки в парке, тренируясь в прицеливании и стрельбе, так что Центральный Парк вскоре стал напоминать Дрезден после бомбежки.