«Бог, король и дамы!»
Шрифт:
Граф де Лош насторожился. «Конечно, — вспомнил молодой человек, — моя Анжелика рассказывала, как мерзавца нанял коннетабль де Монморанси… И все для того, чтобы скомпрометировать бедную женщину…» Последнюю фразу шевалье, забывшись, произнес вслух.
Виллекье расхохотался.
— Разве можно скомпрометировать бывшую фрейлину «летучего отряда»? О них и так все известно. А Фоканберж поклонялся ей словно образцу добродетели. Да если бы простофиля просто задрал ей юбку, она бы уже давно лежала в его алькове!
— Не может быть! —
— Эге, — протянул Виллекье, — наши красотки успели наговорить, Бог знает что. Конечно, малышки почувствовали соперницу. И что еще они наболтали?
— Что она старая, — с некоторым смущением повторил юноша. — И что у нее молитвенные экстазы.
— Понятно, — кивнул многоопытный придворный. — Чертовки завидуют. Не удивительно, графине двадцать восемь лет и это чудесный возраст. И о наслаждении она знает больше всех этих четырнадцатилетних девчонок вместе взятых.
Юноша молча сжал кулаки, неожиданно сообразив, что Виллекье также пользовался благосклонностью «его Анжелики». И, может быть, совсем недавно. Возможно, даже одновременно с ним.
— Что до молитвенных экстазов, — продолжал воспитатель, — так Жанна де Пьенн одного поля ягода с нашим милейшим Ла Молем. По количеству заказанных ими за день месс двор всегда сможет определить, сколько раз они за день согрешили.
Граф де Лош стиснул зубы, припомнив, сколько часов выстоял на коленях во время своих свиданий с графиней.
— Да, молодой человек, какая жалость, что красотка уехала, — меланхолично проговорил Виллекье. В потрясении Жорж-Мишель чуть было не выронил повод. — Я понимаю, горожанки бывают весьма и весьма милы, но если бы вы знали Жанну — держу пари, шевалье, вы познали бы такое наслаждение, о котором прежде даже не подозревали.
В попытке скрыть краску на щеках Жорж-Мишель нагнулся, делая вид, будто старается поправить путлище. Мысли шевалье пребывали в полном беспорядке и он не мог отделаться от ощущения, будто упустил в речах Виллекье что-то важное.
— Нет, решено, — тряхнул головой придворный, — в следующий приезд красотки ко двору я непременно вас ей представлю. Смерть Христова, граф, Жанна де Пьенн — идеальная любовница. Это сочетание неприступности, сладострастия, благочестия и любовного самозабвения кого угодно способно довести до безумия.
Юный граф оставил в покое левое путлище и принялся поправлять правое. По-крайней мере, решил молодой человек, Виллекье не удивится его пунцовым щекам, вспомнив, как много времени он провел согнувшись.
— Однако
Жорж-Мишель резко выпрямился, но вовсе не потому, что вспомнил, как предлагал графине де Пьенн руку и сердце. Только теперь молодой человек понял, что так взволновало его в рассказе Виллекье. Три или четыре года назад граф де Фоканберж был влюблен в Жанну. А каких-то две недели назад как безумный набросился на него невдалеке от «Жареного кабана». Что, если Фоканберж также был любовником Жанны — в конце концов, ведь о егосвязях с красоткой не догадался никто? И что, если Жанна повторила Фоканбержу все те гадости, которые говорила ему о Фоканберже?
— Вы представляете, шевалье, — безостановочно вещал господин де Виллекье, — она потребовала от Жерсея идти в бой без доспехов — в одной сорочке. В качестве доказательства его мужества и любви. Не удивительно, что беднягу изрубили в куски.
— Болван! — процедил Жорж-Мишель.
— Конечно, болван, — совершенно искренне согласился придворный, даже не догадываясь, что молодой человек говорит о себе. — Ни одна женщина, даже такая как Жанна де Пьенн не стоит того, чтобы рисковать из-за нее жизнью. И однако — поверите ли, шевалье? — это было лучшее любовное приключение Жерсея. Он умер счастливым.
Воспитатель дофина говорил и говорил, но Жорж-Мишель ничего не слышал. В душе юноши бушевал пожар, и он думал, каким образом проучить негодяйку. Может быть, пожаловаться дядюшке Шарлю или ее величеству? Или попросту похитить мерзавку и заточить в монастырь Кающихся грешниц или Убогих жен? Смерть Христова, обманщица ни за что погубила невинного человека и чуть было не погубила его самого!
Хриплый звук рога ворвался в мысли юного графа и шевалье дал шпоры коню. Сейчас ему хотелось истребить всю дичь в округе, но стоило Жоржу-Мишелю увидеть растрепанного и вялого после приступа короля, как весь его гнев куда-то испарился.
Неужели он хочет походить на коронованного безумца? Ходить по Лувру с перекошенным ртом, пинать ногами попадающиеся на пути стулья и табуреты и пугать своим видом придворных? Эдак его дамы любить не будут, а друзья начнут прятаться, кто куда. И потом, за что ему сердиться на Жанну? За ту неделю счастья, что она ему подарила? Или за то, что он сам оказался дураком?
Право, утешал себя граф де Лош и де Бар, Жанна де Пьенн — гениальная женщина, но теперь он знает, на что она способна. И он больше никогда не позволит ни одной женщине себя обмануть. А неделя счастья — это неделя счастья. Ее у него никто не отнимет…