Бог паутины
Шрифт:
— Хай! — Павла Борисовича окликнул молодой высокий американец в темных очках и фирменной майке NASA.
Третьего дня, в Малии, они чуть не столкнулись лбами возле того самого жертвенника, куда больше похожего на мукомольный жернов, нежели на щит. Перекинувшись несколькими фразами, с удовлетворением убедились в общности интересов. Американец полагал, что Крит был всбго лишь провинцией Атлантиды.
Встретившись, теперь уже как добрые знакомые, живо обменялись впечатлениями — «Грандиозно!» «Потрясающе!» — и визитными
Джерри Блекмен оказался фанатичным атлантоманом. Он работал в Пасадене в области космической связи, но все отпуска проводил в путешествиях. Конечно же, успел побывать и в Египте, и в Перу, и на Мальте, не говоря уже про остров Пасхи — «Пуп земли», а после Крита он намеревался отправиться на Азорские острова, где, по его мнению, находилась столица атлантов — Город Ста Золотых Ворот.
— Совершенно точно известно, что острова представляют собой вершины гор затонувшего континента, — безапелляционно заявил Блекмен, не встретив должного понимания, и понес какую-то ахинею про перемещение магнитного полюса, Рагнарок, или «Гибель богов» Вальхаллы.
На Климовицкого он произвел впечатление не совсем нормального человека.
— На Санторини не собираетесь?
— Я уже был там. Потрясающе! Атланты держали на Тире военный флот. Как у нас в Перл-Харборе.
— Как вы туда добрались? — заинтересовался Павел Борисович. — На «Минойском принце»?
— Я не сумасшедший! — рассмеялся американец, опровергая сложившееся о нем и, как тут же выяснилось, совершенно неверное мнение. — На вертолете значительно быстрее, и всего сто двадцать долларов.
— Это просто замечательно, Джерри! И где можно взять вертолет?
— Вы член клуба?
— Какого клуба?
— Как, вы не знаете клуб «Золотая Атлантида»?!
Климовицкий вынужден был с понурым видом признать, что, увы, первый раз слышит.
— Не беда, Пол, это можно устроить, — Блекмен покровительственно похлопал его по плечу. — Завтра как раз заседание, выступает преподобный Гленн Морган из Сан-Франциско. Приходите — я вас представлю.
— Во сколько? — робко осведомился Климовицкий. — И куда?
— На улице Мелидониоу. В семь вечера. Рядом с музеем.
Решив сделать еще один круг, они, не сговариваясь, направились к мегарону царицы.
— Как живые, — вздохнул американец, любуясь дельфинами.
— Поразительный реализм.
— Как сказать… Дельфины, заметьте, не охотятся. Мирно плавают среди рыб в единой гармонии со стихией. Совершеннейшие создания! Вы случайно не вегетарианец?
— Нет, — удивленно заморгал Климовицкий, — а что?
— Просто я думаю, что человек останется зверем, пока не перестанет жрать живую плоть.
Файл 038
Наутро после вечерней передачи по московскому каналу Бобышкину позвонил Егор Тимофеевич Маслюков, опознавший в женщине, найденной в Салтыковке, дочь Ольгу. В деле, пополнившем счет «глухарям»,
Через полтора часа Федор Поликарпович уже взбирался на пятый этаж старого обшарпанного строения, затерянного в тупичке между Ямскими улицами — Второй и Третьей. Насилу отыскал, блуждая в лабиринте гаражей-«ракушек».
— Был шрам у нее на горлышке, был, — по-стариковски пришептывая, подтвердил Маслюков.
По оценке Бобышкина, ему должно было быть года пятьдесят три-пятьдесят четыре, а на вид все семьдесят. Сдал человек. Понять можно: в один год потерять дочь и жену — это хоть кого сломит. И здорово зашибает, как видно: амбре и руки трясутся.
— Значит, узнаете? — Федор Поликарпович еще раз предъявил воссозданное на компьютере изображение. — Она?
— Она, она, Олечка, — Маслюков затрясся в беззвучном плаче.
— Можете не сумлеваться, — поддакнула сидевшая рядом на диване кряжистая старуха. — Не надо, Тимофеич, слезами горю не поможешь, — она успокоительно погладила его по спине. — Я как увидала по телевизору, так чуть со стула не свалилась. Сразу к ним, значится, кинулась. «Вашу Олю, — кричу, — показывают: нашлась!» Не поняла сразу, думала, что живая. Как же…
— Спасибо Матвевне. После смерти жены я и не смотрю телевизор. Все думаешь, думаешь…
— Вы родственница? — из вежливости поинтересовался Бобышкин. Мельком окинув скудную обстановку, он успел заметить в углу, возле тумбочки, свернувшийся кольцами кабель со штекером. Телевизор Маслюков наверняка пропил, оттого и не смотрел.
— Соседка ихняя, — промолвила старуха, поджав с постным видом губы. — Вешнякова Анна Матвеевна. Помогаю им, значится, по такому случаю.
— Очень благородно с вашей стороны.
— Да, спасибо Матвевне, — заученно повторил Маслюков.
— Фотографии Ольги Егоровны у вас не найдется?
Прошаркав в соседнюю комнату, Егор Тимофеевич вскоре вернулся, беспомощно развел руками, затем придвинул табуретку к шифоньеру и полез на антресоли. Долго возился, роняя на пол то старую меховую шапку, то вязаный свитер, пока не отыскал коробку из-под обуви, набитую снимками. Вывалив все на стол, принялся разбирать при деятельном участии Анны Матвеевны.
— Кажись, эта — последняя? — она отделила маленькую фотографию.
— Ольга Егоровна? — на всякий случай уточнил Бобышкин, хотя сходство не вызывало сомнений: компьютерщики потрудились на совесть.
— Она самая. Кто же еще?
— На паспорт снималась?
— На удостоверение, — с затаенной гордостью объяснил Маслюков, — когда в ЦК поступала.
— В ЦК? — удивился Федор Поликарпович. — В то самое?
— Другого у нас не было, — наставительно произнес Маслюков, подшмыгивая носом.
— Центральный комитет и у профсоюзов был, впрочем, он и нынче исправно функционирует. Значит, Ольга Егоровна на Старой площади работала?