Бог счастливого случая
Шрифт:
Когда, чувствуя себя немножко Золушкой, Лина вошла в школьный зал, потенциальные «принцы» лишь на пару мгновений уделили ей внимание, а потом, подобно подсолнухам, снова обратили головы к своей блистательной королеве. Платье у Милки, нежно-абрикосовое, с открытыми плечами и неизменно короткой юбкой, было красивым, хотя и не таким роскошным, как у Лины, а на ногах – простецкие балетки без каблуков. Но что-то было в ней неуловимо притягательное, причем не только для мальчишек. Лине очень хотелось дружить с Никифоровой, но желание свое она задвинула подальше, в самые потаенные закутки души, и поэтому чрезвычайно обрадовалась, когда в перерыве между сладким столом,
– Курнем, что ли?
Лина не курила, даже не пробовала никогда, но отказаться не смогла. Зайдя за угол школьного здания, Никифорова привычным движением достала из бюстгальтера тонко-длинную пачку сигарет (и откуда только брала – в селе такие точно не продавались), протянула пачку Лине. Ну как тут не возьмешь? Тем более что к ним, на ходу доставая из кармана зажигалку, уже спешил Олег Видный – главный Милкин ухажер. Целиком оправдывая свою фамилию, он и впрямь был видным – высокий, атлетически сложенный, с вьющимися русыми волосами и глазами, от которых многие девчонки в классе теряли покой.
Мила затянулась и, запрокинув голову, выпустила дым в наливающееся вечерней синевой небо. Лина последовала ее примеру, закашлялась. Милка принялась колотить ее по спине.
– Что? Не пошло? А ты чего стоишь? – прикрикнула она на Видного. – Видишь – плохо человеку. Принеси запить!
Через несколько секунд запыхавшийся Видный сунул в руку Лины пластиковую бутылку без этикетки:
– Держи!
От кашля слезились глаза, Лина схватила бутылку. Жидкость обожгла и без того саднящее горло.
– Что это? – с трудом выдавила из себя Лина.
– Это компот, – с ухмылкой ответил Видный. – Смородиновый компотик.
– Придурок! Воды надо было принести! – крикнула Милка, и ухмылка мигом слетела с его лица.
– Мил, ну я же думал…
– Думал он! – осадила незадачливого ухажера Никифорова. – Иди отсюда, мы как-нибудь сами… Без сопливых!
Видный безропотно побрел прочь, а Милка потащила Лину к скамейке возле спортивной площадки.
– Посиди тут, – сказала она, присаживаясь на край и хлопая ладонью по нагревшемуся за день дереву, – а то лицо сильно заплаканное. Ты что, не курила никогда?
– Да… то есть нет, – Лина покачала головой.
– Сказала бы, я же не знала, – в голосе Милы слышалось явное сожаление.
– Ничего, нужно же когда-нибудь попробовать, – сказала Лина, тронутая этим сожалением.
– Я не думала, что ты такая, – заметила Мила, задумчиво накручивая локон на палец.
– Какая?
– Простая! Мне казалось, ты гордая, всех сторонишься… Жалко, что школа закончилась. Мы бы с тобой задали шороху… И куда ты теперь?
Лина вдруг поняла, что ей тоже жалко расставаться со школой. Для нее в этот вечер многое было вновь – и особенно неожиданное внимание королевы класса. Причем внимание это было искренним, не показным, не имеющим под собой никакой корыстной подоплеки – в этом Лина была абсолютно уверена. Не избалованную вниманием со стороны матери Лину тянуло к сидящей рядом однокласснице. Незаметно для себя она выложила все свои планы на будущее.
– Здорово, – сказала Никифорова, – хотя я бы не хотела работать в больнице. На врача мозгов не хватит, а горшки таскать… – она взяла у Лины бутылку, которую принес Видный, и глотнула темно-фиолетовой жидкости. Отерла губы тыльной стороной ладони и горько добавила: – Этого добра и здесь хватает.
Не ожидавшая таких слов от королевы класса, Лина посмотрела на одноклассницу. По искусно нарумяненной щеке скользнула темная от туши слеза. Упала на грудь, образовав кляксу на нежно-абрикосовом шелке. Задрав голову кверху, Милка принялась энергично обмахивать глаза ладонями, бурча под нос: «Не хватало еще, чтобы глаза потекли».
– Посмотри, не размазались? – Она повернула лицо к Лине.
– Нормально, – кивнула Лина и, сама не зная почему, взяла у Милки бутылку.
Жидкость уже не обжигала. Приторно-сладкая, она действительно напоминала компот.
В школе грянула музыка.
– Побежали! – Милка вскочила и потянула Лину за руку. – Оторвемся напоследок.
Девчонок в классе было больше, чем парней, поэтому танцы были только быстрыми. Выпускники отплясывали с какой-то лихой неистовостью, передавая по кругу бутылку со смородиновой настойкой. Каждый раз, попадая в Линины руки, бутылка оказывалась почти полной. Неужели никто не пьет? Ну и пусть! Лина отпивала глоток, и от этого становилось еще веселее. В какой-то момент из греческой прически выпали шпильки, и ничем не сдерживаемые волосы разметались по плечам, вздымаясь упругой волной в такт музыки. Это было здорово!
Усталость подобралась незаметно. В какой-то момент Лина поняла, что нужно срочно присесть. В противном случае ноги подогнутся, и она упадет. Выйдя из зала, Лина с удовольствием окунулась в свежую прохладу летнего вечера. Стертые в кровь ступни болели так сильно, что она сняла туфли и остаток пути до скамейки у спортивной площадки прошла босиком. Аккуратно поставила туфли на скамейку, присела рядом. Посидела немножко, а потом прилегла, обещая самой себе: я только на минуточку, на минуточку…
Проснулась она от холодной сырости. На востоке уже разгоралась заря. Кругом стояла тишина, такая глубокая, словно все кругом вымерло. Вытащив из-под головы туфли, Лина попыталась их надеть, но ступни отозвались такой резкой болью, что она отказалась от этой мысли и побрела домой босиком, заранее предчувствуя, как отнесется мать к ее столь позднему появлению.
Но дом встретил ее темными прямоугольниками окон – мать спала. Лина с облегчением вздохнула и тихо скользнула в ванную. Посмотрела на себя в зеркало и пришла в ужас. Вид такой, словно на обратном пути лошади понесли, Золушка на полном ходу вывалилась из кареты и к тому же, судя по темным пятнам на юбке, угодила в кучу навоза. Восхитительно-лиловое платье превратилось в тряпку. Такая даже для мытья пола не годится, потому что синтетическая ткань плохо впитывает воду.
Замочив платье в большом пластиковом тазу с трещиной на изумрудно-зеленом боку, Лина встала под душ, тщательно вымыла волосы, завернула их в полотенце и, накинув халат, направилась в свою комнату, замирая на каждой скрипнувшей половице.
– Что с платьем? – разбудил ее возмущенный голос матери.
– Все нормально, – пробормотала она, еще не проснувшись окончательно, – я сейчас постираю. Сок пролила.
– Сок? Ну-ну.
Скрипнула дверь в комнату, затем хлопнула входная дверь, и Лина поняла, что мать куда-то ушла. Села на кровати, ощущая неприятную боль и ломоту во всем теле – начиная от макушки и заканчивая кончиками пальцев. Да, повеселились на славу. Она откинула одеяло, посмотрела на свои многострадальные ноги. На пальцах – сбитые водянки. Чуть выше колена, с внутренней стороны бедра, – здоровенный синяк. «Упала я с этой скамейки, что ли?» – подумала Лина.