Бог Войны
Шрифт:
— Ну, теперь в любую минуту, — сказал я.
— Ты уверен, что Эгиль здесь?
— А какая разница? Их всего двенадцать, а нас аж двое. О чем ты беспокоишься?
Он засмеялся.
— А если Гутфрит с ними?
— Убьем ублюдка. Но сначала допросим.
Едва я договорил, преследователи пришпорили лошадей. Всадники опустили копья и поудобнее перехватили щиты, из-под копыт полетела мокрая земля. Мы немедля рванули к лесу, будто в поисках защиты среди деревьев. Пустив жеребца в галоп, я заметил в листве блеск оружия.
Под флагом с раскинувшим крылья орлом скакал сам Эгиль Скаллагриммрсон. Его всадники двумя группами вырвались
Через одно ужасающее мгновение люди Гутфрита осознали, что это ловушка. Дождь хлестал им в лицо, они думали, что это мы в ловушке, но потом их насторожил крик. Они, как и мы, развернули лошадей в сторону Эгиля, но один жеребец поскользнулся и упал. Придавленный барахтающейся лошадью всадник завопил от боли, а спустя мгновение копейщики Эгиля врезались в них, мгновенно выбив трех всадников из седел. Под утренним дождем пузырилась кровь. Эгиль отбил копье Гадюкой и обратным движением чиркнул всадника по лицу. Выжившие, увидев, что пусть к бегству отрезан второй группой всадников Эгиля, уже бросали мечи и копья, выкрикивая, что сдаются. Лишь один пытался сбежать, в кровь пришпоривая жеребца в сторону Лаутера.
С криком «Мой!» Финан бросился вслед за ним.
— Мне он нужен живым! — крикнул я.
Ножны всадника громко хлопали, копыта коня молотили размокший дёрн. Мне на миг показалось, что это сам Гутфрит, но беглец был слишком худой, а из-под шлема свисала длинная светлая коса.
— Живым! — снова крикнул я, догоняя Финана.
Всадник гнал коня вниз по крутому берегу, в быстрые воды Лаутера. Жеребец заартачился, шпоры снова окрасились кровью, а потом, видимо, переднее копыто запнулось о камень, скрытый белой пеной воды, и конь повалился набок. Вместе с ним упал и всадник, каким-то образом умудрившись удерживать щит и меч. Он сумел высвободить ногу из-под бьющегося коня и попробовал встать, но спешившийся Финан уже стоял над ним, приставив к горлу Похитителя душ. Я остался на берегу.
Лошадь выбралась из воды, а упавший всадник сделал попытку замахнуться мечом на Финана, но тут же притих, когда Похититель душ легко кольнул его в горло.
— Можешь поговорить с ним, — сказал Финан, останавливаясь, чтобы подобрать брошенный пленником меч, и я увидел, что это Колфинн, бросивший мне вызов, когда мы прибыли в Бургэм.
Финан швырнул меч на берег и рывком поднял Колфинна на ноги.
— Лезь на берег, парень. А щит тебе не понадобится.
Насквозь вымокший Колфинн поднялся по скользкому берегу, дёрнулся было в сторону своей лошади, но Финан шлепнул его мечом по шлему.
— Лошадь тебе тоже не нужна. Ты идёшь пешком.
Колфинн зло взглянул на меня, словно хотел что-то сказать, но раздумал. Со светлых волос, заплетённых в косу, стекала вода, сапоги хлюпали. Колфинна отправили к остальным выжившим, окружённым копейщиками Эгиля.
— Слишком легко вышло, — проворчал Эгиль, когда я присоединился к нему.
Мы взяли в плен восьмерых, со всех сняли кольчуги и шлемы, отобрали оружие. Я отвёл в сторону их предводителя, угрюмого воина по имени Хоберн, а остальные тем временем под направленными на них норвежскими копьями сбросили в Лаутер
— Оставь его, — велел я.
— Господин?
— Оставь его, — повторил я и повел Хоберна к слиянию рек.
За мной последовал Торольф с тяжелым топором наготове, который ему, похоже, не терпелось воткнуть Хоберну в спину.
— Так о чем договаривались Этельстан и Гутфрит? — поинтересовался я.
— О чем договаривались? — угрюмо переспросил Хоберн.
— Когда Гутфрит принес Этельстану клятву, — рявкнул я, — о чем они договорились?
— О дани, армии и миссионерах, — грустно ответил он.
Он не хотел говорить, но Торольф рывком заставил его опуститься на колени. Хоберн уже лишился оружия, шлема и кольчуги и сейчас дрожал под холодным дождем. Теперь я вынуждал его говорить, приставив к лицу небольшой нож.
— Миссионерах? — удивился я.
— Гутфрит должен креститься, — пробормотал он.
Я расхохотался.
— А остальные? Вы все должны стать христианами?
— Так он говорит, господин.
Мне не следовало удивляться. Этельстан хотел объединить саксов в одну страну, Инглаланд, и каждый житель Инглаланда должен быть христианином, а Нортумбрия до сих пор далеко не христианская страна. Почти всю мою жизнь ею правили даны или норвежцы, и язычники постоянно прибывали на кораблях. Этельстан может обратить страну в христианство, вырезав язычников, но тогда начнется война, в которую могут вмешаться норманны из-за моря.
Лучше, намного лучше, обратить самих норманнов, а самый быстрый способ это сделать — крестить их предводителей. Это сработало в Восточной Англии и Мерсии, и даны, населявшие эти земли, теперь поклонялись пригвожденному богу, а некоторые из них, как епископ Ода, подвизались в церкви. Я не сомневался, что Этельстан хотел бы убить Гутфрита, но это лишь позволит другим членам его семьи претендовать на трон, и в первую очередь, Анлафу, норвежцу, чей флот бороздил море, а армия покорила почти всех его ирландских соперников. Этельстану выгоднее держать на троне слабого Гутфрита, заставить его креститься, разместить в его стране гарнизоны верных саксов и ослабить его власть, затребовав большую дань серебром.
— И зачем Гутфрит послал тебя за мной?
Хоберн поколебался, но я сместил нож ближе к его глазам.
— Он ненавидит тебя, господин.
— И что?
Снова сомнения, снова движение ножа.
— Он хочет твоей смерти, господин.
— Потому что я помешал ему попасть к Константину Шотландскому?
— Потому что он ненавидит тебя, господин.
— А Этельстан хочет моей смерти?
Вопрос его удивил, и он пожал плечами.
— Он такого не говорил, господин.
— Гутфрит не говорил?
— Он сказал, ты должен платить ему дань, господин.
— Я? Платить этому дерьму?
Хоберн пожал плечами в знак того, что не он в ответе за сказанное.
— Король Этельстан сказал, что Беббанбург находится в королевстве Гутфрита, а значит, ты должен поклясться Гутфриту в верности. Он сказал, благодаря твоим землям Гутфрит может разбогатеть.
— То есть, Гутфрит должен воевать со мной?
— Он должен потребовать дань, господин.
И если я откажусь платить, а так и будет, Гутфрит возьмет объявленную им дань скотом. А значит, между Эофервиком и Беббанбургом начнется война, которая ослабит нас обоих и даст Этельстану повод вмешаться в качестве миротворца.