Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)
Шрифт:
– - Конечно, тренер, какой разговор!
– - А теперь,-- продолжал тренер,-- прежде чем ты пойдешь домой, к любящей тебя женушке, и как следует отдохнешь, я прошу тебя кое-что сделать для меня.
– - Все, что угодно, тренер.
– - Хочу, чтобы ты спел со мной куплет, маленький куплетик, из нашего гимна "Звездное знамя". Ты сделаешь это ради меня?
– - Конечно, сэр!
– - Хьюго был уверен, что забыл, какая строчка идет после "ярко-красный след ракет".
Тренер сильнее сжал его плечо.
– - Раз, два, три... Начали!
Вместе спели гимн "Звездное знамя"; после первой
– - Вот и славно! Ну а теперь ступай домой. Я бы тебя сам отвез, но, к сожалению, сейчас занят -- я работаю над новыми вариантами игры, завтра предложу их вниманию твоих товарищей. Не беспокойся, ты тоже узнаешь о моих новых планах. Пришлю тебе свои разработки нарочным, посмотришь их, когда придет охота. И не переживай из-за пропущенных тренировок. Как только почувствуешь себя в форме -- приходи. Да благословит тебя Бог, мой мальчик!
– - И в последний раз похлопав Хьюго по плечу, повернулся и вновь уставился в фотографию Хойхо Бейнса все еще влажными от слез после исполнения государственного гимна глазами.
Д конца недели Хьюго не выходил из догма -- питался консервами и смотрел телевизор. Ну что такого особенного может стрястись с ним, рассуждал он в тишине своей квартиры. Но даже и такую уверенность портили тяжкие мгновения.
Как-то часов в девять утра, когда н сидел у телевизора (передача, посвященная сообразительности домохозяек) повернулся ключ в двери -- вошла уборщица миссис Фитцджералд, седовласая женщина, пропитанная запахом пыли, осевшей на ней в других квартирах.
– - Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, мистер Плейс,-- заботливо пробубнила она.-- Какой прекрасный сегодня денек! Просто преступление проводить его взаперти.
А я непременно выйду -- попозже,-- солгал Хьюго.
Вот о чем думала в эту минуту у нег за спиной миссис Фитцджералд: "Ленивый, неповоротливый увалень... Ни одного честно отработанного дня в жизни! Вот придет в нашей стране революция -- уж на позаботится о таких, как ты! Будете вкалывать с киркой в руках на строительстве дорог. Хоть бы дожить до такого счастливого дня, увидеть все собственными глазами!"
Подумал, не донести ли на миссис Фитцджералд в ФБР, н потом решил -лучше не надо,-- не желаешь он с ними связываться, это точно.
Прослушал речь президента, и она произвела на него благоприятное впечатление: президент явно владеет ситуацией как дома, так и за рубежом. Признал, что сейчас в стране не все идет гладко, сто процентов. Но он предпринимает решительные шаги, чтобы покончить с бедностью; с безответственной, уводящей в сторону критикой демагогов всех мастей; с уличными беспорядками; добиться положительного, сбалансированного бюджета; значительно улучшить общественное здравоохранение. Ощупывая большую шишку на голове, оставленную полицейской дубинкой, Хьюго с удовольствием слушал сообщение президента о том, как успешно идет война во Вьетнаме и почему есть все основания рассчитывать на неминуемой крах противника, полное его поражение. На экране президент выглядит таким ловким, опытным, уверенным в себе политиком, умеющим убеждать всех в свей правоте; посылает одну за другой улыбки гражданам страны -- ее друг и отец. Но тут президент,
На следующий день телеприемник сломался. Наблюдая за суетливой работой телевизионного мастера, что-то печально мурлыкающего себе под нос, Хьюго явственно прочитал его мысли: "Тупица мастера вызывал? Не мог что ли сам посмотреть, в чем тут дело?! Всего-то один проводок поправить... Поставь на место, закрепи зажим -- и все дела!"
Как раз в этот момент мастер с озабоченным видом повернулся к нему.
– - Вынужден огорчить вас, мистер. Существует вполне вероятная опасность взрыва там внутри, в начине. Придется мне забрать его с собой в ателье. Ну а вам -- заплатить за новую трубку.
– - И сколько это будет стоить?
– - поинтересовался Хьюго.
– - Тридцать -- тридцать пять долларов,-- если вам повезет и других поломок не обнаружится.
Возражать не стал, разрешил мастеру забрать телевизор с собой. Теперь он считал себя еще и нравственным трусом ко всему прочему.
Настроение поднялось только когда из штата Мэн позвонили мать с отцом -- спокойные, собранные,-- осведомились как он поживает. Очень отрадно с ними поговорить.
– - А как там моя дорогая Сибилла?
– - проворковала мать.-- Можно с ней поздороваться, переброситься парой слов?
– - Нет, ее сейчас нет, ма,-- гостит у родителей во Флориде.
– - Какие милые, приятные люди!
– - масть видела родителей Сибиллы только раз -- на свадьбе.-- Надеюсь, им всем хорошо вместе там, на юге. Ну, береги себя, Хуэй.-- Так его ласково называли в семье.
– - Не позволяй им бить себя мячом по физиономии.-- У матери, конечно, весьма примитивное представление о футболе.-- И передай наш привет Сибилле, когда вернется, скажи, что мы ее очень любим!
Хьюго положил трубку; до него отчетливо донеслись слова матери -- она их сказала отцу за тысячу миль отсюда, в северной части штата Мэн:
– - У родителей видишь ли! Готова побиться об заклад, что лжет!
Больше до конца недели Хьюго к телефону не подходил. Сибилла вернулась из Флориды к вечеру в субботу. Очень красивая сходила с трапа самолета -- в новой шубе, подаренной отцом. Хьюго, чтобы скрыть рану, на голове нанесенную ударом полицейской дубинки, купил шляпу -- прикрыть череп по крайней мере в аэропорту, где полно народу. Прежде он никогда не носил шляпу и искренне надеялся, что Сибилла не заметит разительной перемены в стиле его одежды. Она и в самом деле не заметила.
А дома, когда он снял шляпу, она не обратила внимания и на шрам, хотя разрез, примерно дюйма четыре, легко просматривался через волосы, стоило только посмотреть повнимательнее. Весело щебетала о Флориде -- о тамошних великолепных пляжах, постоянно меняющемся цвете морской воды, бегах фламинго... Очень рад, заверил ее Хьюго, что она хорошо провела время, и ему ужасно нравится ее новая шуба. Сибилла устала в дороге и собиралась лишь слегка перекусить и поскорее залечь спать. Такая идея Хьюго понравилась: не хотелось сейчас видеть никого,-- ни знакомых, ни незнакомых.