Бог злости

Кент Рина

Хуже всего то, что я не думаю, что хочу сбежать.

Может быть, в глубине души я никогда и не хотела.

— Твоя задница так же хороша, как и твоя киска, детка. Чувствуешь, как она заглатывает мой член? — Он немного выходит, затем снова входит. — Ты принадлежишь мне. — Толчок. — Эта задница принадлежит мне. — Он вводит три пальца в мою киску. — Эта киска тоже моя. — Он хватает меня за челюсть и вводит указательный и средний пальцы между моих губ. — Этот рот первый стал моим. — Оставшимися пальцами он поднимает мою

челюсть вверх, так что я уставилась в зеркало, затем он тянет меня так, что я прижимаюсь спиной к его груди, и его зубы прикусывают мочку моего уха, прежде чем он пробормочет мрачные слова. — В следующий раз, когда ты скажешь, что того, что я предлагаю, недостаточно, я хочу, чтобы ты вспомнила этот вид. Я хочу, чтобы ты помнила, как каждая часть тебя, блядь, моя.

Со мной покончено.

Я не протяну.

Я не могу.

Он заполняет меня так, как я никогда раньше не чувствовала, и это не только физически. Я готова ко всему остальному. И я свободна.

Я смотрю на него в зеркало, когда оргазм захлестывает меня.

Это больше, чем оргазм. Это разрушительная сила, и я разлетаюсь от нее на куски.

— Чертовски красивая, — ворчит он, бросая меня обратно вниз, так что мое лицо касается пола, и хватает меня за волосы. — Сейчас ты будешь очень хороша для меня, чтобы я мог наполнить тебя своей спермой, детка.

И затем он трахает меня дальше и дальше, пока я не могу больше терпеть, пока мои вздохи не становятся неслышными, а громкие не переходят в тихие стоны.

Тогда он кончает. По всей моей заднице, затем размазывает ее по бедрам, спине и везде, куда может дотянуться.

Он метит меня, понимаю я. Каждую часть меня.

— Я знал, что из тебя получится шедевр, маленький кролик.

Я смотрю на то место, куда он указывает, сквозь затуманенное зрение, и мои глаза расширяются, когда я вижу, что я нарисовала.

Сквозь размытые линии и резкие тени объект виден четко.

Это мы. Обнаженные, соединенные и абсолютно ужасающие.

И... мы тоже правы.

— Да. — Я улыбаюсь сквозь дымку. — Шедевр.

Я вот-вот упаду, но он ловит меня и несет на руках. Его губы встречаются с моим лбом, и я замираю.

Одинокая слеза скатывается по моей щеке, потому что я знаю, что этот тип навязчивой и интенсивной связи — единственное, что он может предложить.

Он будет трахать меня, ловить, пока я не упала, и целовать мой лоб, но он никогда не полюбит меня.

А я всегда буду хотеть этого.

Глава 33

Астрид

Зловещий сон вырывает меня из глубокого сна.

Я просыпаюсь, обливаясь потом, и обнаруживаю, что меня обнимает массивное тело.

Мое сердцебиение медленно приходит в норму, когда я смотрю на спящее лицо моего мужа и вдыхаю его дыхание.

Подсознательно я протягиваю руку и поглаживаю несколько непокорных волос со лба. Как жаль, что ни у

кого из наших детей нет такого оттенка яркого блонда, за исключением естественного балаяжа Глин.

Ужас постепенно утихает, чем больше я прикасаюсь к нему и погружаюсь в его присутствие.

Я живу с этим человеком уже тридцать лет, а он все еще вызывает трепет в моей груди и замирание в животе.

Когда я вспоминаю, как впервые встретила его — точнее, привлекла его внимание — на вечеринке, на которой я даже не хотела быть, мне кажется, что это было вчера.

Тот день закончился трагическим несчастным случаем, но это было и началом нашей жизни, и я бы ни за что не изменила его.

Мы прошли долгий путь от тех подростков, которыми были когда-то. Да, это не всегда было легко, особенно с детьми, но пока он рядом со мной, я могу победить все.

Начиная с кошмара, который живо проносится в моей голове.

Все мои дети были пойманы в мутной воде, черные руки тянулись к ним со всех сторон, дым проникал в их отверстия.

— Ты можешь спасти только одного, — сказал искаженный голос, и я закричала.

В этот момент я проснулась.

Медленно я отцепила руку Леви от своей талии, схватила свой телефон и тихо вышла из нашей спальни.

Сейчас почти шесть утра, поэтому сначала я пишу смс ранним пташкам, Лэну и Брэну. Потом Глин — хотя ей понадобится несколько часов, чтобы проснуться и ответить. И я делаю это отдельно.

У нас есть семейный групповой чат, но есть одна хитрость, которой я научилась в самом начале. Мои дети охотнее разговаривают со мной, если это личное общение. У них есть внутренние войны, и маленькие секреты, о которых они не хотят, чтобы их братья и сестры знали.

Особенно Брэн и Глин. Им комфортнее разговаривать со мной и их отцом один на один.

Астрид: Доброе утро, малыш. Все в порядке?

Первый ответ следует незамедлительно.

Брэндон: Доброе утро, мама. Все замечательно. Готовлюсь к пробежке.

Астрид: Ты действительно в порядке? Ты знаешь, что можешь говорить со мной обо всем, что беспокоит тебя или твоих братьев и сестер. Я здесь, чтобы выслушать.

Точки появляются и исчезают, все дальше и дальше, пока я шагаю по залу.

Брэн всегда был самым хитрым, самым молчаливым и самым склонным к саморазрушению. Причина, по которой я постоянно спрашиваю о нем, не в том, что я люблю его больше всех, как мог бы подумать кто-то со стороны.

Это скорее связано с тем, что он уже давно не разговаривал со мной, по-настоящему не разговаривал, и я чувствую, что он ускользнет из моих пальцев, как песок, как только я не проведаю его.

Брэндон: Не драматизируй, мама. Все в порядке. Мне нужно идти.

Моя грудь сдувается от разочарованного вздоха, но я посылаю ему эмодзи с сердцем.

Астрид: Будь в безопасности, хорошо? Я люблю тебя.

Брэндон: Я тоже тебя люблю, мама.