Бог злости
Шрифт:
Джереми тупо смотрит на нее, словно размышляя, стоит ли ему раздавить ее рукой или двумя.
Мне нравится храбрость Сесили — нравится, но некоторые люди просто не стоят того, чтобы рисковать своей жизнью ради противостояния им. Джереми находится в верхней части этого списка.
Анника, похоже, тоже это знает, потому что она незаметно отталкивает Сесили.
— Все в порядке. Я вернусь.
Моя подруга, которая очевидно, хочет смерти, отталкивает ее рукой.
— Ты не обязана, если не хочешь.
—
— Пройдись со мной, Анушка.
Анника склоняет голову и бормочет:
— Прости.
Затем она следует приказу брата. Они не успевают сделать и двух шагов, как Сесили взрывается:
— Эта чертова женоненавистническая свинья просто не собирается диктовать Ани жизнь.
А затем моя сумасшедшая подруга следует за ними.
— Клянусь, она самоубийца, — шепчет Ава, а потом кричит: — Подожди меня, Сес!
Нет, нет...
Я не жалею о том, что я со своими друзьями, и пытаюсь последовать за ними — девушки стоят за девушек и все такое. По правде говоря, я бы предпочла столкнуться с Джереми, чем с его психованным другом.
Моя голова врезается в стену, и я в шоке отступаю назад.
Рука обхватывает мой локоть, вроде бы нежно, но на самом деле это не так.
— Куда это ты собралась?
Я пытаюсь вырвать локоть, но он только крепче сжимает его в знак предупреждения.
Я бросаю взгляд по сторонам, надеясь привлечь внимание кого-нибудь знакомого, но все лица стали размытыми и безликими.
— Бесполезно искать убежище в ком-то, кроме меня, детка.
— Да пошел ты. Я тебе не детка.
Его свободная рука тянется ко мне, и я замираю, думая, что он снова будет душить меня.
Образы того, как он пробирается в мой ночной кошмар, душит меня, а потом делает со мной невыразимые вещи, обрушиваются на меня. Я не хочу думать о своем состоянии, когда я проснулась, и о том, где была моя рука.
Это как в тот раз, когда я гладила свою шею, глядя на ту проклятую картину, которую я почему-то не смогла испортить.
Однако его пальцы трогают мои волосы нежно, с любовью.
— Я уже говорил, что твоя борьба восхитительна? То, как в твоих прекрасных глазах воюют страх и решимость, просто заводит. Интересно, такой ли взгляд я увижу, когда ты будешь извиваться подо мной, когда я буду набивать твою киску своим членом?
Мои губы дрожат. Я все еще не привыкла к тому, что он говорит так грязно, так непринужденно, но я говорю:
— Единственное, что ты увидишь, это свою кровь, когда я проткну тебя до смерти.
— Я не возражаю. Красный — мой любимый цвет. — Он наклоняет подбородок к красным узорам на моей рубашке. — У тебя милый стиль.
Я не хочу быть милой для этого ублюдка. Я не хочу быть для него никем,
Оно удушающее.
Единственное, чем я дышу, что вижу или чувствую — это он. Пьянящий запах, устрашающее телосложение и преследующее присутствие.
— Я тут подумал, — размышляет он, все еще поглаживая пальцами мои волосы без всякого тепла. — Разве ты не собираешься спросить, о чем я думал?
— Не интересно.
— Видишь, вот где ты поступаешь неправильно, Глиндон. Если ты будешь продолжать раздражать меня ради спортивного интереса, то добьешься только пореза. — В его тоне нет угрозы, во всяком случае, не явной. — Как я уже говорил, я думал о том, как лучше всего сделать так, чтобы твои губы снова обхватили мой член. Ты готова?
— В этот раз откусить твой член по-настоящему? Конечно.
Он хихикает, звук мягкий, но его прикосновение к моим волосам совсем другое.
— Осторожно. Я разрешаю тебе действовать, но не принимай мою терпимость за согласие. Я не щедрый человек.
— Шок.
— Твое упрямство может раздражать, но мы это сгладим. — Он заправляет прядь волос мне за ухо. — Прокатись со мной.
Я смотрю на него округленными глазами, ожидая, смеха.
Он не смеется.
— Ты серьезно?
— Разве я похож на шутника?
— Нет, но ты, должно быть, сумасшедший, если думаешь, что я поеду с тобой куда угодно.
— Добровольно
— Что?
— Ты никуда не пойдешь со мной по доброй воле. Но я могу найти способ утащить тебя отсюда, и никто тебя не увидит.
— Мой брат и кузены там, наверху, — шиплю я, ища их взглядом.
Ну же, Лэн, даже твое безумие сейчас приветствуется.
— Они тоже не увидят, — говорит он непринужденно. — Если я решу, о тебе больше никто не услышит, и ты станешь жалкой статистикой.
Дрожь пробегает по моему позвоночнику, потому что я знаю, я просто знаю, что для него это не шутка, и что если он решит, он может и обязательно сдержит свое слово.
— Прекрати, — шепчу я.
— Я могу подумать об этом, когда ты сделаешь то, о чем я просил раньше, и прокатишься со мной.
— Значит, у тебя есть связи, чтобы сделать то, чем ты угрожал? Если ты действительно похитишь меня, никто не узнает, что я пошла с тобой добровольно.
— Это правда, но я обещаю вернуть тебя в целости и сохранности.
— Прости, но я тебе доверяю.
— Хм. — Он поглаживает мочку моего уха, туда-сюда, как в жуткой колыбельной. —Что заставит тебя довериться мне?
— Ничего. — Я тяжело дышу, отчасти из-за того, что нахожусь в его присутствии, и из-за того, что он не перестает прикасаться ко мне. Я не очень хорошо реагирую на прикосновения, и это видно. — Я не доверяю тебе и никогда не доверюсь.