Бог злости
Шрифт:
Я действительно выгляжу настолько возбужденной?
Я вскрикиваю, когда он стягивает с меня нижнее белье и вводит в меня три пальца одновременно.
Из моего горла вырывается сдавленный всхлип, и хотя он должен быть вызван болью или дискомфортом, на самом деле он вызван облегчением.
С тех пор как он задушил меня, я постоянно нахожусь в режиме стимуляции, и со временем мне становится только хуже.
— Чувствуешь это? Это твоя киска принимает мои пальцы. Это твоя киска знает, кто, блядь, владеет ею, прикасается
Из меня вырывается хныканье, и это тошно.
Меня тошнит.
Он явно угрожает причинить боль людям, но я не могу принять это во внимание.
Я капаю на его пальцы, раскачивая бедрами сначала бессознательно, потом намеренно.
— Это моя киска. — Толчок. — Моя собственность. — Толчок. — Блядь, моя.
Глухой вздох вырывается из моего горла, когда моя сердцевина пульсирует в ожидании оргазма. Но как раз когда я готова закричать, он вытаскивает свои пальцы.
Мои глаза расширяются, я смотрю на него, затем на то место, которое он определенно не удовлетворил.
— Ты не сможешь кончить после этого своего маленького шоу. Это не награда.
В воздухе раздается разочарованный звук, и я понимаю, что это я, когда он поднимает меня и бросает на кровать.
Я впервые могу дышать, но не сосредотачиваюсь на животных звуках.
Звуках, вырывающихся из меня, или боли между ног. Есть кое-что гораздо хуже. Киллиан.
Он стягивает рубашку через голову, обнажая твердые плоскости пресса и живота. При нынешнем напряжении его телосложение кажется массивным, оружием, способным причинить как удовольствие, так и боль.
Даже птицы с обломанными перьями, взлетающие по его бокам, кажутся более зловещими. Разрушительными.
Киллиан с бесконечной легкостью снимает брюки и боксеры. Он действительно не торопится с этим занятием, как будто точно зная, насколько меня нервирует его методичное спокойствие.
Я снова прижимаюсь к матрасу.
— Что, по-твоему, ты делаешь?
— Что, я делаю? — Он подходит ко мне с грацией черной пантеры. —Заканчиваю то, что начал.
— Киллиан...
— Да, Глиндон?
— Прекрати... Я имею в виду, давай поговорим об этом.
— С меня хватит разговоров.
— Я буду кричать.
— Во что бы то ни стало, кричи. Никто тебя не услышит, а если и услышит, то мы можем трахаться на их крови, если ты не брезгуешь.
Кажется, меня сейчас вырвет. Я бы хотела, чтобы это он пытался напугать меня и что в глубине души это были пустые слова, но это Киллиан, в конце концов.
Он уже на мне, его рука сжимает мое платье. Я пытаюсь остановить его, когда он стягивает одежду через голову и отбрасывает ее. Я пытаюсь бороться, когда он расстегивает мой лифчик и бросает его на пол. И в своих попытках я не думаю о том, что делаю — мои руки летают повсюду, пока я не оказываюсь обнаженной в его руках.
Это
Если я не возьму себя в руки, то проиграю еще до того, как начну бороться. Киллиан лежит на мне сверху, и его пальцы перебирают мои соски так, что они оба затвердели до чувствительных пиков.
— Я никогда не насыщусь твоими великолепными сиськами.
Я кладу дрожащую руку на его грудь, на физическое совершенство, которое представляет собой его живот и рельефные мышцы, и стараюсь максимально смягчить свой голос.
— Ты сказал, что дашь мне время.
Он не убирает мою руку, но и не толкает меня вниз и не раздвигает мои ноги. Его пальцы продолжают перебирать мой сосок туда-сюда, туда-сюда в мучительном ритме.
— Это было до того, как ты решила, что соблазнить моего брата — хорошая идея.
— Я не соблазняла его.
— Его губы были на твоих.
— Как губы и язык Черри были на твоих.
— Твоя ревность меня чертовски возбуждает, но я не целовал Черри. Она поцеловала меня.
— И я не целовала Гарета.
— Хм. —тОн сильно щипает мой сосок, и я хнычу. — Это так?
— Да, я клянусь. Я не хотела его целовать.
— Или узнать, какие у него губы на вкус?
— Или это. — Я смягчила свой голос.
— Хорошая мысль. Они, наверное, отвратительны. — Он ласкает мои соски. сейчас, больше удовольствия, чем боли, но это мягкий тип удовольствия, удовольствие, которого недостаточно, чтобы стимулировать мое ядро, но я могу смириться с этим, если смогу приручить тигра.
— Киллиан, пожалуйста. — Я пробую и толкаю его. Он с удивлением позволяет мне, и я делаю это снова, пока он не оказывается почти на спине.
Но прежде чем он ложится, он становится твердым, как гранит.
— Хорошая попытка, детка. Ты почти довела меня до этого. Я так чертовски горжусь тем, как проявляется твоя хитрая натура.
У меня перехватывает дыхание, когда он широко раздвигает мои ноги и устраивается между ними.
— Но нам нужно свести счеты. Видишь ли, вокруг тебя постоянно плавают всякие паразиты, потому что я еще не предъявил свои права, и это нужно изменить.
Я медленно закрываю глаза, признавая свое поражение. И в тот момент, когда я это делаю, меня охватывает чувство, которое я никогда не думала испытать при данных обстоятельствах.
Облегчение.
Полное, абсолютное и ни с чем не сравнимое облегчение.
— Ты собираешься причинить мне боль? — Пробормотала я.
— Ты хочешь этого?
— Да. — Мое слово едва слышно, но оно кажется таким правильным, таким освобождающим.
— Я постараюсь не делать тебе больно... сильно.
Не старайся, хочу сказать я, но держу это при себе.
— Смотри на меня, когда я буду трахать тебя, детка.
Я не хочу.
Это просто напомнит мне о том, кто я есть. О том, какой девиантной я стала.
Киллиан — самый страшный монстр, которого я знаю, но он единственный человек, которого я желала с извращенной решимостью.