Богатым быть не вредно
Шрифт:
– Наш директор на вопрос, почему в магазинах не хватает мяса, отвечал так: если бараны пошли учиться, свиньи в люди вышли, а коровы замуж повыходили, откуда же взяться мясу…
– Вы нам зубы не заговаривайте! – прервал ее Кукушкин. – Ближе к делу!
– Наши забойные цеха обслуживали в первую очередь приезжих из других областей, а потом уже остальных… Наши женщины снабжали их не только балыками и копченостями. Уходя в декрет, давали и другую продукцию…
Вася понял, что она пытается симулировать шизофреническое состояние, и перешел в наступление:
– Ваш сон глубокий! Вы слышите только мой голос
Ох как не хотелось Оксане Егоровне раскрывать свои тайны! Но ее губы были ей неподвластны и сами начали произносить слова признания:
– Я… Я… виновата… Меня соблазнил Кузьма Петрович, начальник приемного цеха. Это он меня уговорил уничтожить накладные… первый раз… три года тому назад.
– Сколько вы от него получили в общей сложности? – строго спросил Вася.
– Не помню, наверное, ты-ыщь сорок. Может, ты-ыщь пятьдесят.
– А может, ты-щь шестьдесят, семьдесят, восемьдесят! – передразнил ее Кукушкин. – Подумаешь, какие пустяки. Вот что, уважаемая Оксана Егоровна, вы завтра же заберете свою жалобу из городского суда! И благодарите Бога, что сами не угодили на скамью подсудимых.
– Я обратилась в суд, чтобы защитить свои законные трудовые права… И свою честь и достоинство… – даже будучи под влиянием внушения, она пыталась спорить.
– Каких прав и какой чести? Воровать вместе со своим Кузьмой Петровичем, который вас, как вы говорите, соблазнил?!
– А это недоказуемо! – фыркнула она и попыталась выпрямиться. – Ой, поставьте меня на место… Никто не видел, как он давал мне деньги, значит, я у него ничего не брала. В таких случаях наш директор говорит: по конституции – все наше, только умей взять! Другие вон гноят миллионы, а мы что ж, не можем честно взять несколько ты-ыщь?! Не в землю же мы их закопаем, как некоторые бездельники. И не пугайте меня своей шишкой… Лучше уж иметь шишку на лбу, чем шиш в кармане…
Зал застонал от восторга. Даже Вася не удержался от смеха. Он уже начал побаиваться, что эта дама может сорвать ему выступление.
– Ничего, я вас доведу до кондиции! – сказал Кукушкин, решив силой внушения вернуть ее в детский возраст. – Так вот, вы уже не Оксана Егоровна, а десятилетняя девочка и ходите в школу, в третий класс…
Удивительное дело: здоровенная женщина сразу и с удовольствием «перенеслась» в детство. «Вот жизнь проклятая, что она сделала из меня!» – горестно подумала она и стыдливо улыбнулась.
А Кукушкин продолжал доводить ее до «кондиции».
– Ваши мысли и желания сейчас чисты, как родник. Вы доверчивая и хорошо воспитанная девочка. Вы честная школьница. Сейчас я вам дам лист бумаги и ручку, и вы честно напишете, что с вами сделал этот паршивец Кузьма Петрович… Всеволод Львович, дайте, пожалуйста, Оксаночке лист бумаги и ручку.
Хитроумов хотя и злился на Васю за нарушение сценария, вынужден был исполнить его просьбу. Уже через несколько секунд «Оксаночка», усевшись удобно на «воздушном стуле», добросовестно описывала проделки Кузьмы Петровича. В школьном
А Вася вернулся к «оркестру».
– Василий Васильевич, время! – напомнил ему Хитроумов из-за кулис, показывая на часы. – Через полчаса – второе представление.
Выступление длилось около двух часов, но Кукушкину не хотелось расставаться со своими «подопытными»: ему казалось, что таких послушных зрителей больше не будет. Делать было нечего, и он решил закончить свое выступление мажорным аккордом.
– Оркестр, громче играть! Композитор, вы уже сочинили песню?
Виталий с мелодией песни справился довольно быстро, а вот со словами ему пришлось туговато, тем не менее четверостишие кое-как сочинил. Услышав вопрос гипнотизера, он бодро запел:
Жил-был на свете Васька Кукушкин,Мысли чужие умел он читать,Мог он любого сделать послушным.Будем его мы везде прославлять!Сначала Кукушкина покоробило от такого панибратства, но когда зрители начали хлопать в такт песни, Васей тут же овладела старая хроническая болезнь – тщеславие, и на его лице засияла улыбка…
Глава 4
Город был похож на встревоженный муравейник. По словам Хитроумова, «публика стояла на ушах». Поначалу поползли слушки и слухи, перепроверялась и пополнялась информация. Первыми засуетились деловые женщины и торговые работники. Потом подключились к обсуждению уникального явления служащие, у которых был так называемый ненормированный рабочий день и твердый месячный оклад. И вряд ли нашелся бы такой экономист, который смог подсчитать нанесенные государству убытки от потери рабочего времени.
А Вася Кукушкин, упиваясь лаврами своей славы, даже в мыслях не допускал, что за его спиной творились чудеса похлеще, чем те, на которые способен только он. Билет на его представление уже стоил с рук во много раз дороже своей номинальной стоимости. К этому, как очень предусмотрительный человек, приложил руку прежде всего его импресарио Хитроумов. Не остался безучастным и Митрофан Митрофанович. Деловые связи их бурно разрастались по принципу цепной реакции.
На пятый день Всеволод Львович позволил себе заказать в бюро добрых услуг для Кукушкина «Чайку», а братьев Скотницких нанял в качестве Васиных телохранителей. Это была вынужденная мера, так как от поклонниц и поклонников уже не было спасения.
В тот же день случилось то, чего не смог предвидеть далее Хитроумов. Возле Дворца культуры со служебной стороны их ожидала толпа в несколько тысяч человек. «Вот бы с каждого да хотя бы по червонцу!» – подумал Всеволод Львович, но тут же понял, что выходить из машины без дополнительной охраны не совсем безопасно. Представив возможные последствия, он решил подъехать к ближайшему отделению милиции. Это был первый случай в его жизни, когда он обратился за помощью в органы…
Толпа сначала отступила перед прибывшим нарядом милиции, но никто и не собирался уходить. Окинув взглядом публику, Вася был поражен: он еще никогда не видел одновременно такого количества красивых женщин. Все они жадно смотрели на остановившуюся «Чайку» и ждали его появления.