Богатыри не мы. Устареллы
Шрифт:
– Он ей верен, сивый мерин, ей же хотца иноходца. – Виршитель в сердцах отбросил лист мелованной бумаги прочь. – Это что же, тоже вирш?
– Тоже, – Эрац смущённо опустил глаза. – Говорят, что виршеплёт сложил его, когда некая уездная баронесса пожелала сменить коня. Когда вирш зачитали барону, тот был в ярости – его милость разглядел в нём второй смысл, и он, смысл этот, с позволения сказать, э-э…
– Скабрезный, – помог виршетворец Эрмил. – Однако так или иначе виршеплёт использовал приёмы, которыми владели лишь самые знаменитые виршители прошлого. В его
– Явная ахинея, вы хотели сказать, – саркастически заметил Элоим. – Довольно, я не желаю больше слушать байки о провинциальном комедианте. Лет пять назад здесь был один такой, вы, вероятно, помните, виршетворец. Желал пройти экзамен на соискание. – Элоим хохотнул. – Как же его звали?.. Не суть. Этот новый наверняка под стать тому, если не тот самый. Давайте поговорим о других вещах, более насущных и важных. Племена северных поморов объединяются, и вот-вот произойдёт совет вождей, на котором выберут верховного. Если так, то… – Виршитель замолчал.
– То быть войне, – подхватил Эрмил. – Что ж, у нас есть чем встретить поморские племена.
– Накануне я говорил с его величеством, – сказал виршитель бесстрастно. – Не сегодня завтра будет королевский указ о наборе рекрутов среди низших и средних сословий. А также о переходе на военное положение. Дворянское ополчение уже стягивается к северному пограничью. В связи с этим на военное положение переходим и мы, господа. С завтрашнего дня каждому из нас выделят охрану. Каждому виршетворцу полагается четверо телохранителей из дворян. Мне – дюжина.
– Значит, ты желаешь записаться добровольцем? – капитан королевской гвардии хмыкнул и скептически осмотрел нескладного долговязого провинциала с волосами цвета жухлой соломы. – То, что в гвардию добровольцев не берут, тебе, по всему видать, неизвестно. А в рекруты тебя не взяли, так? Кстати, почему?
– Не знаю, господин. – Провинциал опустил очи долу. – По возрасту я гожусь, ещё четвёртый десяток не разменял. Может статься, хиловат я для рекрута.
– А для гвардейца, значит, силён? – хмыкнул капитан. – Ну-ну. Владеешь мечом, саблей? Фехтуешь, может быть? Стреляешь из мушкетона? Знаешь мортирное дело? Гаубичное?
– Нет, господин. Но я могу научиться, чему скажете.
Капитан расхохотался:
– Вот прямо-таки «чему скажу»? Велю тебе выучиться фехтованию, и завтра ты станешь записным бретёром?
– Можно даже сегодня, господин.
– Что?!
– Я сказал, что могу выучиться фехтованию сегодня, господин. К обеду вряд ли получится. Наверное, ближе к вечеру.
– Ты, я смотрю, шутник. – Капитан нахмурился.
– Я не шучу, господин. Фехтовать выучиться просто, надо лишь проглядеть какую-нибудь книженцию, где об этом написано. И потом малость поразмыслить.
– Да? – издевательски спросил капитан. – Про стрельбу, к примеру сказать, из бомбарды тоже достаточно прочитать и поразмыслить, чтобы начать палить?
– Именно так, господин. Вся суть в словах – в книжках они наверняка есть, надо лишь выбрать нужные и сложить.
– Знаешь что, любезный…
– Элам, господин.
– Элам. – Капитан наморщил лоб, имя определённо было ему знакомо. – Элам, Элам…
– Люди обычно называют меня виршеплётом, господин.
– Вы –
– Про меня многое говорят, господин.
– Садитесь, прошу вас, мэтр. – Капитан рывком отодвинул от стола кресло. – Это ведь ваш вирш?
Пора мне в путь. Прощайте, девки.Глотаю слезы, глух и нем.Мой хрен висит, как флаг на древке,когда безветренно совсем.– Мой. – Элам потупился. – Извините, он несколько фриволен и нескладен.
– Что вы, мэтр! Отличный вирш! Под него маршируют мои гвардейцы.
– Кто бы мог подумать! – Элам поднял глаза. – Я сочинил его для старого знакомца, который кучером у его сиятельства графа Эрболе. Должен сказать, кучер остался весьма недоволен свиршением.
– Вы хотите сказать, – капитан едва не подавился смехом, – что ваш знакомец стал, э-э… недееспособным?
– Ну да, естественно.
Капитан откашлялся, вытер слёзы, выступившие на глазах от смеха.
– Хорошо, что мои ребята не знают подробностей. Впрочем, вирш ведь теряет силу после того, как свиршение произошло. Ладно. Итак, вы хотите стать гвардейцем, мэтр Элам? Рядовым гвардейцем?
– Я думал…
– И думать не думайте! Я сегодня же доложу полковнику Эркьеру. Да что там, доложу ему прямо сейчас же. Вы подождёте, мэтр? Это не займёт много времени. Я уверен, полковник найдёт для вас достойное место в гвардии. Скажите только, мэтр Элам. Вы можете… – капитан замялся, – вы можете сочинить вирш, способствующий победе над неприятелем?
– Я никогда не пробовал, господин. Но думаю, что смогу.
Виршитель Элоим медленно брёл по аллее городского парка. Ветер лениво перебирал палые листья, и накрапывал мелкий косой дождь, но Элоим, привычно поглощённый в раздумья, не обращал внимания. Шестеро вооружённых дворян, невидимые глазу, рассыпались цепью в авангарде. Ещё шестеро следовали в арьергарде: жизнь виршителя, второго лица в стране после короля, а по важности для страны – первого, в военное время становилась бесценной.
Добравшись до пруда, того самого, свиршённого, когда он был молодым виршетворцем, Элоим привычно остановился. Ему вдруг захотелось зачитать вирш вслух:
Взгляни. Душа исполнится тоски:пустырь, крапива, змеи, сорняки,не близкие ни разуму, ни глазу.Такой кусок земли не сдашь внаем…Здесь был бы к месту круглый водоемв тени дерев. Так будет, но не сразу:всего лишь ночь. А как придет заря,любой поймет, что я виршил не зря,ища ответ на множество вопросов.Здесь будет роща. В роще – тихий пруд,на берегах которого приютнайдет любой: и кесарь, и философ.