Богдан Хмельницкий
Шрифт:
Недаром и Богдан, узнав о смерти короля Владислава, приказал править о душе королевской сорокоусты и панихиды и вписать его в церковные поминальные субботники.
Богдан, как и подавляющее большинство козаков, еще полагал в это время, что король необходим. Но какой король? Такой, который будет во всем покровительствовать козакам. С этой точки зрения и подошел Богдан к кандидатуре Казимира. Король, обязанный своим избранием козакам, — что могло быть лучше? Хмельницкий был слишком опытным дипломатом, чтобы упустить такой козырь. Поэтому, когда Казимир дал ему заверения насчет будущего курса своей политики, Богдан через посредство специально посланных делегатов стал всячески поддерживать его кандидатуру.
Это решило вопрос: 10 ноября в Варшаве был провозглашен
Выбор этот оказался неудачен и для Польши и для Украины. Швед по отцу, немец по матери, не терпевший ни поляков, ни украинцев, хилый здоровьем и лукавый духом, Казимир был к тому же выучеником иезуитов, воспринявшим от них беспринципность и коварство.
Первые шаги нового короля были вполне в духе тех общественных группировок, которым он был обязан своим избранием. Он приблизил к себе Оссолинского, отказался назначить Иеремию Вишневецкого главнокомандующим, дабы не раздражать Хмельницкого; самому Богдану отправил письмо, в котором писал: «Я избран польским королем по единодушному согласию обоих народов, так как ты сам, Хмельницкий, требовал этого пламенно в некоторых письмах своих, и частных и посланных в сенат. Признай же во мне верховного наместника великого бога, не опустошай по-неприятельски областей польских и перестань разорять моих подданных. Отступи от Замостья: я желаю, чтобы это было первым доказательством твоего послушания» [100] .
100
Н. Костомаров.Богдан Хмельницкий, т. II, Спб, 1884, стр. 49.
Все это согласовалось с политическими видами Богдана, и он без промедлений отдал приказ двигаться обратно на Украину. Татары недоумевали, но Богдан смиренно пояснил им:
— Я подданный и слуга короля и потому повинуюсь его приказаниям.
Недоумевали и поляки; освободившиеся от осады жители Замостья перешептывались, что, верно, бог наслал на Хмельницкого слепоту.
Козаки также терялись в догадках.
— Тильки бог святый знае, що Хмельницкий думае, гадае, — повторяли они, покачивая головами.
Хотя Хмельницкий и король декларировали полное перемирие, война не прекратилась. Слишком велико было взаимное ожесточение. Шляхтичи напали на двигавшийся от Замостья отряд Воронченко и порубили многих; в свою очередь, козаки сожгли поместье пана Замойского. На Украине и в Литве продолжалась беспощадная борьба. Князь Радзивилл завладел Мозырем и Бобруйском, посадил на кол «зачинщиков», а всем, кто так или иначе участвовал в восстании, отрубил руки.
А Хмельницкий тем временем, выступив из Замостья, отправил королю письмо и вместе свои мирные предложения, сводившиеся к тому, чтобы восстановить все козацкие вольности, подчинить козаков через гетмана непосредственно королю, минуя польскую администрацию на Украине, и уничтожить церковную унию.
Казимир тотчас прислал ответ, в котором изъявлял согласие на первые два пункта, а насчет третьего предоставил распорядиться особой комиссии, которая должна была отправиться к Хмельницкому в Киев.
Это послание короля, переданное Богдану на марше от Замостья к Киеву, было преисполнено необыкновенной любезности (очевидно, в благодарность за отступление). Король прислал Богдану гетманскую булаву и хоругвь, а в письме писал:
«Что касается междоусобия, которое, к сожалению, продолжается до сих пор, то мы сами теперь видим и соглашаемся с вами, что причины его те самые, которые вы изложили в письме вашем, а запорожское войско не виновато».
Итак, король не только обещал удовлетворить требования Богдана, но и освобождал, его от «моральной ответственности» за восстание. Король признавал, что виноваты во всем паны и старосты. Он отменял отныне их власть над козаками. Он сулил козачеству своего рода автономию, а для успокоения остальных классов украинского народа подготовлял уничтожение религиозной унии.
Хмельницкий
Признанный уже не только козаками и крестьянами, но и королем, он приобрел еще больше уверенности в своей силе и авторитете. Язык его универсалов делается все безапелляционнее и категоричнее. Он начинает адресовать универсалы не только к предводителям загонов или к украинскому народу, но и к польским дворянам.
«Желаю, — писал он шляхтичам, — чтобы, сообразно воле и приказанию его королевского величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой религии и против ваших подданных, но жили с ними в мире и содержали их в своей милости. А если, сохрани боже, кто-нибудь, упрямый и злой, задумает проливать христианскую кровь и мучить убогих людей, то виновный нарушитель мира и спокойствия, установленного его королевским величеством, доведет Речь Посполитую до гибели» [101] .
101
Жерела до історії України — Руси,т. VI, Львів, 1913, стр. 113. Также: Н. Костомаров.Богдан Хмельницкий, т. II, Спб, 1884, стр. 53.
Так, подобно полновластному повелителю, разговаривал с польскими шляхтичами человек, год тому назад бежавший от преследований Чигиринских властей. Весь универсал проникнут гордой уверенностью в том, что желание козацкого гетмана — закон и для польских панов и шляхтичей.
Перед тем как очистить захваченную народной армией территорию, Богдан предостерегает польских помещиков от «мучительства убогих людей».
Хмельницкий очень редко проявлял столь открыто и настойчиво заботу не только о козаках, но и обо всем народе. Универсал этот содержит, таким образом, явные зачатки нового понимания Хмельницким своей политической роли и своего назначения как вождя восстания.
Стремительно несущиеся события, поставившие перед Богданом во весь рост вопросы огромной важности, способствовали тому, что эти, пока еще незрелые, мысли постепенно приобрели законченную форму.
23 декабря 1648 года Хмельницкий совершил въезд в Киев. Он всегда выделял Киев из других городов, называя его своим «столечным местом» [102] . В самом деле, на Украине не было другого подобного города. В работе В. Антоновича «Киев, его судьба и значение» («Киевская старина», 1882, № 1) приводятся очень любопытные сведения об экономическом развитии тогдашнего Киева.
102
Впоследствии, в 1652 году, Хмельницкий дал Киеву универсал, согласно которому войскам запрещалось проходить через этот город, пользоваться имевшимся там перевозом через Днепр, предъявлять к мещанам требования о продовольствии и фураже и т. п. Его популярность в этом городе всегда была очень велика.
Снова, как во времена Киевской Руси, город этот сделался средоточием торговых сношении Восточной Европы. В Киев привозили турецкие и персидские ткани, «камку александрийскую на золоте», ковры, шелк, пряности; взамен того экспортировались меха, шубы, луки, стрелы, мед, воск [103] . В городе имелись обширные склады для хранения рыбы, соли, меда. Торговые люди самых различных национальностей жили тут: генуэзцы, молдаване, русские, греки, турки. Московские караваны двигались по киевским шляхам, и для охраны их киевляне содержали особую стражу.
103
Для характеристики торговых операций отметим, что за десять стрел, кованных из железа и обделанных в древки с орлиными перьями, татары давали воз соли.