Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века
Шрифт:
Однако всё это здание было столь же неустойчиво, как и его самое слабое звено при золотом обменном стандарте после 1925 года, выстроенным Монтегю Норманом и британским Министерством финансов.
К концу 1927 года, спустя всего два месяца после того, как Стронг предпринял шаги для стабилизации стерлинга и тем самым добавил горячего воздуха в растущий пузырь акций Уолл-Стрит, он сам начал выражать серьёзные сомнения во всей этой схеме, которая только тремя годами ранее была выстроена с подачи Монтегю Нормана и Банка Англии, сможет ли она восстановить мировую торговлю и обеспечить денежно-кредитную стабильность.
Незадолго до своей смерти от туберкулеза в 1928 году Стронг написал несколько писем своему другу Монтегю Норману
«Эмиссионные банки [центральные банки – автор] теперь держат векселя и суммы в одних только Соединённых Штатах более чем на 1 млрд. долларов, не говоря уже о приблизительно не меньшей сумме, что сейчас находится в Лондоне, и значительных суммах в других странах золотого стандарта. Фактически, как я уже писал вам, я склонен поверить, что это развитие достигло точки, где вместо служения укреплению и поддержанию золотого стандарта, оно может, на самом деле, подрывать золотой стандарт из-за дублирования кредитных структур в различных частях мира, поддерживаемого небольшими накоплениями золота в руках немногих стран, валюты которых твёрдо опираются на золото, таких как Англия и Соединённые Штаты». {228}
«Всё посыпалось...»
Подобно тому, как лопнул американский пузырь секьюритизации субстандартного (некачественного) ипотечного кредитования в 2007 году, крах нью-йоркского фондового рынка в октябре 1929 года был всего лишь признаком намного более серьёзной и фундаментальной болезни в системе глобальных финансов. Норман из Банка Англии убедил Стронга держать ставки ФРС низкими, поскольку это оказывало влияние на британские ставки и ставки континентальной Европы, за счёт чего удерживалась вся финансовая стабильность послевоенной Великобритании, и помогало предотвратить там рецессию. Низкие процентные ставки вызвали подъём на нью-йоркском фондовом рынке, поскольку шальные деньги, очевидно, подпитывали американский бум потребления, финансируемый прежде всего новыми доступными условиями потребительских кредитов.
Бросающееся в глаза потребление американцев в течение «Ревущих двадцатых» основывалось на иллюзии роста благосостояния большинства населения. Это серьёзно искажённое потребление в долг создало национальное иллюзорное богатство – Ахиллесову пяту экономики в 1929 году. В Америке к этому году в кредит было куплено полностью 60% всех автомобилей и 80% домашних радиоприемников. Люди покупали в кредит, поскольку большинство американцев в течение 1920 годов зарабатывало сравнительно мало.
Серия снижений налогов во время правления президента-республиканца Кулиджа, задуманная и проведённая в жизнь очень богатым министром финансов Эндрю Меллоном, только сдвинула доходы в пользу крохотного меньшинства владельцев корпораций и тех, кто унаследовал состояния. Это сокращение налогов принесло выгоду богачам и помогло сконцентрировать крупную долю растущего национального дохода в руках одной десятой от 1% очень богатых американцев. Налоги на человека с годовым доходом в размере миллиона долларов в течение 1920 годов упали с 600 000 долларов до 200 000, в то время как налоги на средний класс и семьи победнее только росли.
К 1929 году как число, так и размер гигантских корпораций, подобных «Американ Стил» или «Дженерал Электрик», продолжали увеличиваться, почти две трети индустриального богатства перешли из личной собственности в собственность крупных акционерных частных корпораций. На вершине
«Богатые стали богаче, а бедные стали беднее», – пелось в популярной песне 1920 годах с сардоническим названием «Разве это не смешно?».
Объединённый доход верхушки одной десятой от 1% американцев в 1929 году был равен полному объединённому доходу для 42% населения с самыми низкими доходами. Пересчитывая на семейные единицы, у 24 500 богатых семей в Америке был тот же самый объединённый доход как у 11 000 000 бедных семей и семей среднего класса из нижней части списка. Богатейший слой населения управлял 34% всех сбережений, в то время как 80% американцев не имели сбережений вообще. За фасадом американского процветания 1920 годов стояло здание, основанное на долге, иллюзии постоянного процветания и возрастающих курсах акций. Как только в 1929–1931 годах карусель потребительского кредитования остановилась, бум потребления исчез, поскольку большинство американцев просто не могло позволить себе больше покупать в кредит. {230}
Растущие курсы акций привлекали инвестиции всё большего количества людей, которые могли взять кредит в своём банке, чтобы покупать акции с маржой, то есть, выплачивая только приблизительно 10% от фактической цены, приобретая остальное на заёмные деньги. Покупка ценных бумаг, частично финансируемая за счёт заёмных средств, преобладала на последней стадии лихорадки фондового рынка Уолл-Стрит, поскольку банки свободно кредитовали брокеров и других спекулянтов, ожидая выплат от постоянно повышающихся курсов акций.
Как только вся эта кредитная гонка споткнулась в 1929 году, когда испуганная ФРС в безуспешной попытке остановить фондовый пузырь запоздало подняла процентные ставки, всё здание потребительского кредитования потерпело крах, а вместе с ним вскоре рухнула и реальная производственная экономика. {231}
К октябрю 1929 года на Нью-йоркской фондовой бирже крутились акции, купленные в кредит – на рекордную сумму 8 миллиардов долларов, заёмные деньги, которые ещё должны были быть возмещёны. Большинство этих займов шло на то, чтобы покупать акции с маржой. Покупка ценных бумаг, частично финансируемая за счёт заёмных средств, поощрялась крупными банками Уолл-Стрит, поскольку их прибыль была невероятной, по крайней мере, пока играла музыка этой безумной карусели.
Крах Нью-йоркский фондовой биржи в октябре 1929 года пришелся на седьмой месяц президентства Герберта Гувера. Никто из предыдущих президентов никогда не вмешивался в биржевой крах, и традиционный взгляд состоял в том, что подобные вещи нужно оставлять для самостоятельной коррекции и не допускать правительственного вмешательства.
Преодолев возражения министра финансов Эндрю Меллона, Гувер в конце 1929 года объявил план действий из 10 пунктов, среди прочего нацеленный на недопущение банковской паники, широкого распространения банкротств и потери домов, на помощь сельскому хозяйству, на умиротворение встревоженных безработных и сохранение доллара сильным. Правительственные проекты общественных работ были ускорены, чтобы обеспечить больше рабочих мест. Гувер как истинный республиканец-консерватор стремился усиливать потенциал правительства и поддерживать частные инициативы вместо того, чтобы провести прямую национализацию. К началу 1931 года американский экономический спад показал некоторые признаки стабилизации. Но это была лишь краткая пауза в ужасающем нисходящем скольжении.