Боги Гринвича
Шрифт:
– У вас очаровательная жена.
– Спасибо, – ответил Кьюсак. – Эми сказала, вы очень славно поговорили.
– Просто удивительно, чего удается достичь в дамской комнате.
– Я понимаю, вчерашний вечер оказался нелегким, – сказал Джимми, – но что бы ни случилось в колледже, это было давным-давно.
– Я забыла одну сноску, – печально заявила Бьянка.
– Вам не нужно ничего объяснять.
– Нет. Но я носила это клеймо всю жизнь. В некотором смысле я даже рада, что Сай разоблачил меня.
– Надеюсь, все наладится.
Кьюсак немедленно пожалел об этом замечании, открывающем слишком много возможностей.
– Боюсь, что нет.
– Я не собирался вмешиваться, – сказал Джимми.
– Дороти Паркер сказала: «В слове «союз» – четыре буквы. Это не слово из трех букв». И знаете, что я думаю?
– Нет.
– Она не упомянула о срочности. Мне нужно было уйти от мужа много лет назад.
– Какой приятный сюрприз, – приветствовал Лизер Бьянку и Кьюсака, вошедших в его кабинет.
Его тон мало соответствовал словам. Так мог говорить священник, отправляющий последние обряды. Не успели они ответить, как зазвонил телефон, возможно, предупредивший столкновение жены с мужем.
– У меня телеконференция, – заявил Сай, поворачиваясь к ним спиной.
Кьюсак, чувствуя, как в воздухе нарастает напряжение, тихо спросил у Бьянки:
– Хотите подождать у меня в кабинете, пока он не закончит?
– У вас есть все имена наших контактов в Рейкьявике? – рычал в телефон Лизер.
– Нет, спасибо, – шепнула Бьянка Кьюсаку, ее глаза перебегали с одной картины на другую. – Она достала из сумочки блокнот и ручку и сказала: – У меня все будет хорошо.
Лизер продолжал реветь в телефон.
– Ты должен закончить эту штуку для Международного института финансовой прозрачности! Сегодня, черт тебя возьми!
Бьянка, ничуть не озабоченная криками мужа, усердно трудилась. Она делала пометки в блокноте, переворачивала и поправляла ярлычки на картинах. Она казалась задумчивой и, самое удивительное на взгляд Кьюсака, безмятежной.
– Чем вы занимаетесь? – спросил он.
– Инвентаризацией.
Выходя из кабинета Лизера, Джимми врезался в Шеннона. Буквально. Здоровяк собирался зайти к Саю, и глава продаж компании столкнулся в дверном проеме с главой службы безопасности.
Шэннон посмотрел в глубь кабинета и заметил Бьянку с блокнотом в руке.
– Сколько они еще там будут?
– Я бы им пока не мешал, – сказал Кьюсак. Помолчал и добавил: – Эй, у тебя есть минутка?
– Есть, сейчас. Чего тебе нужно?
– Обсудить пару моментов.
– Это, Кьюсак, всегда пожалуйста. Давай, обсуждай.
«Подлизываться. Выжидать момента. Добыть видео».
– Мы оба неудачно начали, – сказал Джимми, когда мужчины вошли в его кабинет. – Не знаю,
Он протянул руку.
– Зачем? – спросил здоровяк, хмуро посмотрев на руку Кьюсака и не пытаясь ее пожать.
Джимми, не понимая глубины злобы собеседника, убрал руку.
– Ладно, тогда давай к делу. Я не могу допустить, чтобы то видео попало на публику.
– Думаешь, меня это беспокоит?
– Может, и нет. Но я прошу об одолжении.
– Чувак, ты не слушаешь, – ответил здоровяк, удивленный настойчивостью Кьюсака.
– Просто держи ее под замком, ладно?
– Это не мои проблемы, – ухмыльнулся Шэннон. – «Мак» сторожит Никки.
– Не знаю, что ты обо мне думаешь. И почему. Но «ЛиУэлл» – маленькая контора, и всем пойдет на пользу, если мы поладим.
– Тогда держись подальше от своего дружка Гика, – распорядился Шэннон. – Мне есть чем заняться, богатенький мальчик. – Он встал, собираясь уходить, и добавил: – Еще одно.
– Ну?
– Может, Кьюсак, ты и сын водопроводчика, но я ни хера тебе не должен.
– Не трожь мою семью, приятель, – прошептал Джимми, когда Шэннон вышел из кабинета.
Бьянка положила опись в сумочку. Проверив стол Сая, она обнаружила пакет из Рейкьявика, «личный» и «конфиденциальный». Пока муж стоял к ней спиной, Бьянка залезла в конверт и достала десятисантиметровый гвоздь и записку.
Записка гласила:
Дорогой мистер Лизер,
Возможно, Вы узнаете гвоздь из ящика Seventeenth Nail in My Cranium. Очень щедрый подарок Сигги. Я высоко ценю Ваш выбор вина, с которым я имел счастье ознакомиться. Seventeenth Nail – превосходная лоза и драматический вкус, если мне будет позволено такое выражение. Мне доставляет огромное удовольствие возможность вернуть Вам этот гвоздь с глубокой и искренней надеждой на то, что Вы засунете его себе в задницу.
Поперек, если Вам это удастся.
Мне очень жаль «Бентвинг». Игра на понижение и ставки против компаний – подобно войне, если Вы позволите мне перефразировать известное высказывание фон Клаузевица – «является актом насилия, и применению его нет предела».
Искренне Ваш,
Олавюр Вигвуссон
Бьянка изучила записку, несколько раз перечитала ее и проверила обратный адрес. Текст звучал мрачно, и Бьянку снедало гипертрофированное любопытство писателя. Когда Лизер закончил говорить по телефону, она, отложив на время свои дела, спросила: