Боги и касты языческой Руси
Шрифт:
Однако в конечном итоге приходилось мириться хотя бы с такой, прикрытой христианским «псевдонимом» формой почитания древнего Божества, хотя бы потому, что во многих местах почитание древнего Бога под его собственным именем продолжалось до Нового времени: в Болгарии до XVIII века, в Белоруссии — до XIX.
В древнем Киеве варягов-христиан убили за неделю до того дня, которому впоследствии суждено было стать праздником «пророка»-Громовержца, того дня, когда приносил свои жертвы Святослав Храбрый.
В греческих «Чудесах Дмитрия Солунского» в VII веке славянский
Перуна упоминают в паре с Волосом договоры с Византией Олега Вещего, одного — договор 944 года Игоря Рюриковича, и не то в паре с Волосом, не то в тройке с ним же и неким не поименованным конкретнее Богом — договор 972 года Святослава Игоревича Храброго.
Если Волосу клянутся на золотых обручах-браслетах, то Перуну — на оружии. Соответственно, Божья кара за нарушение клятвы должна, видимо, воспоследовать от каждого своя — от Перуна — гибель от своего оружия, от Волоса — «да станем же золоти, яко золото» (видимо, имеется в виду какая-то болезнь).
Затем идёт уже очень подробно рассматривавшееся нами описание воздвигнутого Владимиром в 980 году святилища Пятерых. Иногда также сообщается, что дядька будущего крестителя, хазарин Добрыня, воздвиг кумир Перуна в Новгороде.
Из этого иногда делаются далеко идущие выводы — например, что Перун-де почитался исключительно в южной половине Руси, а в северной почитали Волоса (опять та же попытка превратить общеславянских Богов в местных или племенных кумиров, что и со «сборной» версией происхождения Киевского Пятибожия).
При этом чрезвычайно сложно было бы объяснить, отчего, скажем, в заведомо южнорусском «Слове о полку Игореве» совершенно не упомянут Перун, зато присутствует упоминание о Волосе/Велесе («Бояне, Велесов внуче»).
Или отчего князья варяжской Руси, в Киев пришедшие с севера, считают «Богом своим» именно Перуна. Или отчего в Пскове, где немец- путешественник И.Вундерер видел в XVI веке каменные кумиры Перуна и Хорса, до XX века бранились: «Сбей тебя Перун!» Подобные ругательства бытовали и в Белоруссии («Каб цябе Пярун треснув!») и Словакии («Паром те забив!»).
В Словакии почитание Перуна-Паруна-Парома продолжалось до позапрошлого столетия, про него рассказывали предания, его упоминали в речи, ему, кажется, даже жертвы приносили.
В новгородских преданиях основание капища Громовержца на холме над Волховом, где впоследствии встанет православный Перыньский монастырь, приписывалось сыну легендарного прародителя Славена, Волху Славеновичу (Волху все Славичу, Вольге свет Славьичу русских былин).
В данном случае — как и во многих других — археологический факт оказывается на стороне фольклора. Весомый щелчок по носу иных снобов-историков, употребляющих слово «фольклор» как какое-то ругательство! Раскопки Седова на Перыньском холме
Огромный холм венчала статуя Громовержца с пылающим перед нею костром (про неугасимый костёр перед кумиром древнего Бога гроз новгородцы рассказывали ещё Адаму Олеарию в XVII веке).
Вокруг холма был прорыт ров с восемью круглыми ямами- лепестками (вот тут сравнение с лепестками гораздо уместней, чем в случае киевского святилища [42] ), ориентированными по сторонам света. Подобный ров окружал и место идола на святилище горы Богит в Западной Украине — там, скорее всего, стоял прославленный Збручский идол. В каждом из лепестков тоже горел костёр.
42
42 Более того, в очертаниях рва ученые видят сходство с конкретным цветком iris germanica, у южных славян называвшимся Перуникой.
Так что ни о «южном» происхождении Перуна, ни о возведении Добрыней первого святилища Громовержца в этих местах говорить, по-видимому, не приходится. Как и его племянник в Киеве, Добрыня в Новгороде разве что обновил святилище древнего культа — что опять-таки вписывается в общее положение Владимира во времена вокняжения.
Сын рабыни, хазарский полукровка, братоубийца должен был всеми силами демонстрировать верность древним обычаям и почтение к Богам. Допускаю, впрочем, что как раз предание об установлении Добрыней кумира Перуна в Новгороде и есть фольклор — та не лучшая его разновидность, что связывает любую местную достопримечательность с именем последней побывавшей в этих краях знаменитости.
Так, по свидетельству Костомарова курганы Новгородчины, быть может помнившие варягов Рюрика, приписывались обывателями Новгородской губернии Ивану Грозному и Марфе Посаднице.
Так название реки Ворсклы (связанное чуть ли не с праславянами скифских времен, сколотами) и выложенные из камней на Соловецких островах и берегах Белого моря лабиринты каменного века местное предание уверенно приписывают Петру Первому (река якобы получила свое название — «Вор скла, стекла» — из-за утопшей в ней «подозрительной трубки» императора, а вот к чему государю потребовалось громоздить каменные круги — не уточняют).
Холмы и курганы на берегах Камы, по уверениям местных крестьян — земля, вытрясенная из сапога Пугачёвым, а фаллический камень в городе Плес (скорее всего святыня языческих, возможно даже, дославянских времён), установил-де Фёдор Иванович Шаляпин в назидание неверной любовнице.
Ровно по этому же принципу к моменту составления летописей древнее капище могли приписывать дядьке Крестителя. Как было разрушено святилище в Киеве и подвергся особому поруганию кумир Громовержца, я, читатель, Вам уже рассказывал. В Новгороде, согласно местным летописям, однако, всё не обошлось так просто — кумир якобы кричал: «О, горе! Ох, мне! Достался немилостивым этим рукам!»