Боги войны
Шрифт:
— Все правильно, — покачал головой Юлий Константинович. — Бывает же, а? Судьба. И снова виновником нежданной встречи является вот эта штуковина! — Он ткнул кулаком в броню танка-великана. — Я материалист, ничуть не верю в эзотерику, но странные вещи всегда рождают странные события и странные встречи!
Предложил неожиданно:
— Хотите забраться внутрь?
— Но как? — озадачился я. — Да и нельзя, музей все-таки!
— Если не боитесь испачкаться — давайте за мной. Открытый эвакуационный люк прямо под носовой частью. И не бойтесь, это мой
— Ваш?
— Да, мой. Поскольку именно майор Седов и ваш покорнейший слуга тогда повоевали на этой «Мышке». Штатный экипаж шесть человек, но мы обошлись пятью. К сегодняшнему дню живым остался только я — в сорок пятом мне было девятнадцать лет.
Подмигнул, спросил хулиганским шепотом:
— Ну что, полезли? Не боитесь? За смелость обещаю подробный рассказ о происшедшем.
— Давайте!
Разгадка секрета «двух монстров Куммерсдорфа» оказалась весьма прозаичной, но от этого ничуть не лишенной грозной красоты большой войны.
Выходя из окружения, Эвальд Грейм не подозревал, что обречен — 30 апреля Красная армия уже вышла к Луккенвальде, направлением главного удара оставался Потсдам, но советскому командованию было известно, что дивизия «Курмарк» прорвалась на запад, отбросив третий стрелковый корпус 28-й армии и создав коридор на Шперенберг. Возникла угроза соединения вышедших из окружения частей с группой генерала Венка.
Командование немедленно бросило в бой четыре свежих танковых и моторизованных бригады, передовые части достигли спешно эвакуированного Куммерсдорфа ранним утром 30 апреля. Полигон был захвачен без боя, однако к девяти утра советские танковые роты были переведены южнее, к «точке встречи» частей дивизии «Курмарк».
Именно поэтому капитан Готтов и подполковник Грейм увидели брошенную деревню — через нее прошли советские танки, встретив лишь очень слабое сопротивление.
Две роты оставили держать оборону южнее Куммерсдорфа, с ними и встретились танки Грейма на поле между поселком и полигоном.
— Потери были кошмарные, — размеренно повествовал Юлий Константинович. — Сами понимаете, ближний танковый бой с тяжелыми немецкими «Тиграми» не сулит ничего хорошего. А каково было мне — корреспонденту фронтовой газеты?
— То есть?
— То и есть, молодой человек! Из-за латентного туберкулеза я пробился на фронт с колоссальными усилиями! Причем я не строевик, дозволили работать только по политическо-пропагандистской части! Вы не представляете, как это обидно — все сверстники воюют, а ты?.. В апреле я был приписан к газете фронта «Советский воин», рисковал как мог. Вот и оказался в Куммерсдорфе с передовыми частями. Причем именно со своими танкистами…
— Что значит «своими»?
— Если вы полный месяц воюете с одними и теми же людьми, хотя могли бы отсиживаться в тылу и строчить выдуманные статейки, разве можно назвать их «чужими»?
— Извините.
— Ничего, ничего. Просто сейчас мало кто понимает наш настрой и наше желание
…Итак, полигон заняли без потерь и без боя. Рота майора Седова первой вышла к ангарам около куммерсдорфского завода, рядом с которыми стояли два громадных невиданных танка. Наученный прежним горьким опытом, Седов сначала приказал обследовать машины саперам — точно, обе были заминированы. Заряды быстро обезвредили, немцы не проявили своего обычного хитроумия: машины минировались наспех.
Утром обстановка оставалась вполне спокойной, части фронта отсекали прорывавшихся с востока немцев и наносили контрудар группе Венка. По сообщениям разведки остатки дивизии «Курмарк» собирались южнее, у Шперенберга. Седов допустил один недосмотр: полигон Куммерсдорф слишком большой, а контролировать всю территорию малыми силами было невозможно — подкрепления не успевают.
Незадолго до полудня пришло сообщение о танковой группе противника, наступавшей с востока. Бой на открытом пространстве повлек огромные потери, уцелевшие танки отступили. Прорыв следовало остановить любым способом. Любым.
Тогда-то командиру части и пришла в голову идея использовать захваченные сверхтяжелые танки — многие советские танкисты были знакомы с вражеской бронетехникой, в Красной армии использовались и самоходки, и «Тигры» с «Пантерами». Главное преимущество трофеев — в простоте использования и управления.
Оба танка оказались рабочими — отлаженные двигатели, полный боезапас. Майор Седов стал командиром «оливкового», своего начштаба посадил на «камуфляжный». Немцев перехватили на аэродроме и полностью уничтожили при поддержке Т-34.
ИС-ы седьмого полка и пехота подошли, когда загорелся последний «Тигр».
— …Орудия «Маусов» и толстая броня позволили нам противостоять очень сильному врагу. — Когда мы, перепачканные в ржавчине и пыли, вылезли из гигантского танка наружу, Юлий Константинович указал на пушку 128 миллиметров. — Я тогда поработал за механика-водителя, ничего сложного. Но все равно было очень страшно. «Тигр» — жуткий противник… А вот пистолет подполковника Грейма я в трофейную комиссию не сдал. Оставил себе как первый собственный трофей. Храню до сих пор — дома. Только об этом никто не знает. Тс-с! Никому не говорите, иначе меня засудят за «незаконное хранение»!
— Грандиозно, — выдохнул я. — Теперь я понимаю, это и впрямь «ваш танк».
— Вечереет, давайте возвращаться. Я могу подбросить вас на машине до Москвы, а потом поеду домой, в Ярославль. Вы очень меня порадовали, Андрей. Никак не думал, что эта старая история вернется так неожиданно, через совершенно незнакомого мне человека!
Расстались мы около МКАД — Юлий Константинович на своей старой «семерке» отбыл в родной город, я добрался на маршрутке до метро, забрал вещи из гостиницы и спустя два часа поездом уехал в Петербург.