Боги войны
Шрифт:
— Он здесь! — раздался крик. — Фараон здесь один!
Проходя через первую комнату, Юлий обратил внимание на развешанное по мраморным стенам оружие — видимо, увлечение Птолемея. В двух местах на гладком мраморе остались светлые следы — похоже, отсюда девушки и сняли луки. Значит, красавицы здесь не для охраны. Это наложницы малолетнего фараона. Несомненно, подумал Юлий, к его услугам самые красивые женщины Александрии.
В спальне в первую очередь в глаза бросалась кровать — огромное пышное сооружение. Полуодетый мальчик стоял сбоку,
— Убери! — велел Юлий. — Тебе не причинят вреда.
Мальчик узнал его и шумно вздохнул. Солдаты подошли к фараону, и он, не сводя глаз с Юлия, рывком приставил нож себе к горлу. Один из легионеров резким движением схватил фараона за запястье, и тот вскрикнул возмущения и боли. Нож со звоном упал. Птолемей начал звать на помощь, но легионер, державший фараона за руку, примерился и нанес ему удар в подбородок. Мальчик пошатнулся, и солдат взвалил его на плечо.
— Трубите сигнал, — приказал Юлий, поворачиваясь к выходу. — Фараон у нас.
— Их уже, наверное, много собралось — поджидают нас, — сказал Домиций, глядя на обмякшее тело Птолемея. Голова фараона свесилась, руки болтались.
Когда легионеры стали прорываться из дворца, бой вспыхнул с новой силой и ожесточенностью. Вид неподвижного фараона подвигнул ревущих египтян на новые попытки остановить легионеров, и троих солдат Четвертого ранили — это еще замедлило отступление. И все же стражники, более привыкшие к церемониям во дворце, чем сражениям, не могли сравниться с закаленными в боях римлянами. Легионеры продвигались через парк, оставляя за собой полосу вражеских трупов.
Ночь встретила солдат прохладой; ветерок осушил потные лица.
Во дворце чей-то голос выкрикивал непонятные Юлию слова. Когда легионеры достигли сломанных ворот, в них откуда-то полетели копья. Одно копье сбило запыхавшегося опциона. Двое солдат тотчас подняли его на ноги и разрубили древко — опцион вскрикнул от боли; теперь у него из спины торчал окровавленный обрубок. Офицера подхватили под руки и понесли вслед за фараоном.
Паника во дворце разбудила горожан, и на улицах Александрии собирался народ. Юлий поторопил своих воинов. Если египтяне увидят, что их фараона несут как мешок с зерном, они могут наброситься на римлян. С каждой минутой волнение Юлия возрастало.
Легионеры бежали по Канопской дороге. Они мчались на полной скорости, дыхание разрывало им грудь, во рту пересохло. Дорога словно стала длинней с тех пор, как они бежали к дворцу фараона, но солдаты не сбавляли хода, и толпа перед ними расступалась.
Казалось, прошли часы, прежде чем Юлий очутился перед знакомыми воротами и вбежал в них, с облегчением переводя дух. Дворец вновь стал наполняться легионерами, и теперь соблюдать тишину было ни к чему. Радостные крики не прекращались,
Никто из римлян не погиб этой ночью, и только опцион, раненный копьем, похоже, не будет ходить. Юлий успел сказать ему несколько ободряющих слов.
Когда снаружи никого не осталось, двери закрыли и задвинули засов. Зажгли все лампы, которые смогли найти, и Юлий увидел, что окна заложены тяжелыми мешками и камнями. Дворец превратился в неприступную крепость, и консул с приятным чувством думал о скором рассвете.
— Пусть беснуются сколько угодно, — сказал он своим приближенным. — Фараон у нас!
Все засмеялись, а Юлий отдал приказ открыть кухни и приготовить поесть. Центурионы уже выставили часовых, и у него наконец выдалась свободная минута.
— Где Клеопатра? — спросил Юлий.
Брут внимательно посмотрел на друга.
— Отправилась в верхние покои, — сообщил он со странным выражением лица. — Ждет тебя.
Юлий улыбнулся в ответ; он был полон своей победой.
— Поговорю с ней, а потом все тебе расскажу. Найди для нашего гостя подходящее помещение и поставь стражу. — Юлий перевел дух. — Все получилось очень просто, Брут.
— Они станут драться, — сказал Брут, желая подпортить торжество Юлия. — По словам царицы, это лишь малая часть египетского войска.
У Брута болела голова, словно после сильного похмелья. Он помнил о разговоре с царицей, но подробности совершенно ускользнули из памяти. Юлий не заметил его состояния.
— Как же им драться с нами, когда у нас их повелитель? — ответил Юлий. — Я мигом утихомирю тех, кто помыкал фараоном, пусть только явятся.
Он рассмеялся и отправился к царице.
В покоях, где разместилась Клеопатра, все осталось в целости и сохранности. Прочие помещения во дворце пустовали — легионеры использовали для заграждений все, что могли вынести из комнат. А здесь царили покой и уют, везде лежали и висели циновки и ковры. В каждом углу стояли курильницы, и в них мирно потрескивало пламя. Но Юлий ничего не замечал. Он не мог отвести глаз от силуэта царицы. Стройная тень двигалась за легким пологом, висевшим над кроватью столь же величественной, как и ложе в спальне фараона. Юлий узнавал прекрасные линии тела, которые очаровали его при первой встрече, и не мог понять, почему царица молчит.
Он прикрыл за собой дверь и пересек комнату; сердце у него сильно колотилось. В тишине громко отдавались его шаги. В воздухе витал аромат благовоний, а из соседней комнаты клубился слабый пар. Юлий понял, что царица принимала ванну. Представив это, он пришел в волнение. У нее, правда, нет рабынь — носить и греть воду, но тут, наверное, постарались солдаты.
Клеопатра по-прежнему молчала; Юлий приблизился к кровати и провел загрубевшей ладонью по занавеске. Легкая ткань зашелестела.