Богини славянского мира

Серяков Михаил Леонидович

Прямого свидетельства о существовании мифа о браке с быком Великой богини в славянской традиции не сохранилось, однако на основании этого вряд ли стоит делать прямолинейный вывод о том, что его никогда не было – стараниями православного духовенства до нас не дошло ни одного языческого мифа.

Рис. 3. Древнерусские подвески с изображением головы быка

О существовании подобной мифологемы мы можем предположить на основании ряда косвенных данных. Во-первых, во владимирских курганах и во Влазовичах (Власовичах) близ Суража были найдены средневековые круглые подвески с большой головой быка в центре и семью женскими фигурками по бокам (рис. 3). Б.А. Рыбаков, привлекая обширный этнографический материал, связал эти подвески из земли радимичей с какими-то особыми игрищами в честь быка или тура. Показательно, что на лбу быка на древнерусской подвески был изображен двойной треугольник углом вниз – знак, связываемый исследователями с символикой женского начала. Интересно отметить, что на четырех поселениях культуры винча на Балканах были найдены покрытые слоем глины бычьи черепа с раскрашенными в синий цвет носами и нарисованным на лбу красным треугольником¹¹³.

Во-вторых, на Руси в ХIХ в. на Святки (с 25 декабря по 6 января) проводилась игра в быка, которая имела подчеркнуто эротический характер: «Игра в

быка. Парень, наряженный быком, держит в руках под покрывалом большой глиняный горшок с приделанными к нему настоящими рогами быка. Интерес игры состоит в том, чтобы бодать девок и притом бодать так, чтобы было не только больно, но и стыдно. Как водится, девки подымают крик и визг, после чего быка убивают: один из парней бьет поленом по горшку, горшок разлетается, бык падает и его уносят»¹¹⁴. Специально исследовавший образ тура Р.С. Липец отмечал глубокую древность возникновения подобных игр: «Но ряжение в шкуру быка, маска в виде бычьей головы, надеваемая ряженым, особый снаряд, имитировавший рев быка, эротические песни, исполнявшиеся при этом, – все это показывает глубокую архаику, тождественную охотничьим образам продуцирующей магии, и доказывает, что и в доземледельческой древности эти обряды могли быть связаны с культом плодородия, воплощенном в диком быке-туре, его силе производителя»¹¹⁵. В связи с этим данный исследователь обращает внимание на то, что находки костей тура на территории Украины и Молдавии датируются преимущественно III тысячелетием до н. э., когда это животное было достаточно распространено. Следует вспомнить, что и «Словарь русских суеверий» определяет Тура как бога сладострастия, указывая, что в связываемый с ним семик, «часто бабами забывается благопристойность», производя «всякие любовные действия в честь и жертву богу Туру». Наконец, показательным является и окончание описанной русской игры символическим убийством быка. Данная подробность перекликается с отмеченным еще Прокопием Кесарийским фактом, что именно бык был жертвенным животным Перуна. Это обстоятельство можно объяснить не только первоначальной связью с быком громовержца, но и тем, что, низвергнув прежних супругов Великой богини, новый верховный бог сделал их своей излюбленной жертвой, вновь и вновь демонстрируя над ними свой триумф. Следы жертвоприношения быка мы видим и в описании западнославянского идола Сварожича-Радигоста: «Ободритский идол в Мекленбурге, называвшийся Радигостем, держал на груди щит, на щите была (изображена?) черная буйволья голова, в руке был у него молот, на голове птица»¹¹⁶. Впоследствии бычья голова и грифон составили главную часть герба Мекленбурга.

В-третьих, следы древнего мифа о браке Великой богини с быком прослеживаются и в отголосках представлений о людях, как детях быка. Болгарский крестьянин еще в XIX в., обращаясь к запряженному волу, называл его «отцом», т. е. признавал в волах «своих наибольших благодетелей и священных для него животных, коих уважал как отца»¹¹⁷. Если эпитет брата Игоря «Буй тур Всеволод» в «Слове о полку Игореве» еще можно объяснить распространенностью культа тура, символизировавшего собой силу и мощь – качества, важнейшие для воина и потому относящиеся к древнерусскому князю, то прозвища Буря-богатырь Иван коровий сын или Иван Быкович уже не оставляют сомнений в том, что эти сказочные герои первоначально рассматривались как дети быка. Однако даже посвященные им сказки стараются завуалировать факт подобного брака введением мотива рождения главного героя вместе со своими братьями от употребления в пищу чудесной щуки: «Король приказал эту щуку вымыть, вычистить, изжарить и подать королеве. Повара щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины выпила. Как скоро повара щуку изжарили, прибежала девка-чернавка, положила ее на блюдо, понесла к королеве, да дорогой оторвала крылышко и попробовала. Все три понесли в один день, в один час: корова, девка-чернавка и королева.

Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Чрез несколько времени приходит со скотного двора скотница, докладывает королю, что корова родила человека. Король весьма удивился; не успел он принять эти речи, как бегут сказать ему, что девка-чернавка родила мальчика точь-в-точь как коровий сын; а вслед за тем приходят докладывать, что и королева родила сына точь-в-точь как коровий – голос в голос и волос в волос». Когда братья вырастают, то неоднократное метание жребия указывает на превосходство Бури-богатыря Ивана коровьего сына над Иваном-царевичем и Иваном девкиным сыном. После победы над многоглавыми змеями, бабой-ягой и ее дочерьми сказка завершается женитьбой Ивана-царевича на царевне, причем как в добывании невесты, так и в выбивании из нее вредоносного начала, побуждающего ее к убийству жениха, главную роль играет опять-таки Иван коровьий сын¹¹⁸. Наиболее близкую ему аналогию представляет Траэтаона-Феридун иранской традиции. Он является потомком первого иранского правителя Йимы. Отца его зовут Атбин, однако более поздняя пехлевийская генеалогия именует его Пуртур или Пургав, причем имя отца Феридуна составлено из двух слов: пур – «сын» и гав – «бык, корова»¹¹⁹. Пургава убивает узурпатор Заххак, захватывающий власть в Иране. Более поздняя традиция описывает его как арабского царевича, однако сам его образ восходит к авестийскому трехглавому дракону Ажи-Дахаку. Даже когда Заххак описывался в человеческом образе, связь с образом змея у него сохранялась: благодаря дьяволу из плеч царевича выросли две змеи, которые надо было ежедневно кормить человеческим мозгом. После убийства мужа мать с маленьким Феридуном спасается бегством, и во время изгнания младенца кормит чудесная корова Бермайе. Преследуя их, Заххак убивает и чудесную корову. В память о своей любимой кормилице выросший Феридун велит изобразить на навершии своей палицы голову коровы. На эту особенность указывает и вещий сон Заххака, которому однажды приснились три брата-бойца, причем у младшего

Сверкающий пояс, в руке булава,Коровья на той булаве голова¹²⁰.

Как видим, генетическая связь Феридуна с быком или коровой постоянно подчеркивается иранской традицией: отец героя «сын быка» или «сын коровы»; кормилицей Феридуна является чудесная корова, голову которой он впоследствии изображает на своей палице. Роднит иранский эпос с русской сказкой как мотив змееборчества, так и наличие у главного героя двух братьев, не испытывающих к нему особой благодарности.

В отечественной традиции потомками коровы некогда считались не только сказочные герои, но и обычные люди. Инициал «М» в Псалтири XIV в. изображен в виде двух рыбаков, тянущих сеть и бранящихся между собой: «Потяни, корвин сын! – Сам еси таков!»¹²¹ В славянской литературе корова обозначала сварливых женщин: «Крикъ коровеи болши есть бычьего, еже противно есть прочимъ скотамъ и зврямъ. Подобны имъ женщины бранчивыя, но яко коров бодливой, пилуютъ и претираютъ роги, тако и женамъ надобно»¹²². Однако на то, что некогда с этим животным соотносилась не просто сварливая, а вообще любая женщина, указывает весьма распространенный на Руси женский головной убор, называемый «кичка рогатая», уподобляющий свою хозяйку корове. «Рогатую кичку носили молодые замужние женщины, меняя ее в старости на безрогую. Отсюда можно заключить, что рога были связаны с производительным периодом в жизни женщин. По народным представлениям, они содействовали плодородию и благополучию семьи. Простоволосая женщина вызывала гнев домового (покровителя дома, семьи), падеж скота, неурожай хлеба и болезни людей. (…) Значение коровы как символа плодородия выявляется на белорусском фольклорном материале.

Примечательно выпекание «рогатого коровая» на белорусской свадьбе»¹²³. Обычно рога на кичке достигали 20 см в высоту и более, однако в Калужской губернии еще в конце XIX в. девушки по праздникам надевали головной убор с огромными рогами. Показательно, что подобная традиция встречала явное осуждение со стороны духовенства и священники не пускали таких «рогатых» женщин в церковь и не допускали к причастию. В связи с этим следует вспомнить и наблюдение Н.А. Криничной: «Поскольку головной убор был неким средоточием тотемистической сущности индивида, ему, судя по мифам и преданиям, придавалось важное значение при исполнении обряда инициации… Можно предполагать, что головной убор маркируется как знак приобщения индивида к тотемному предку (тотему)»¹²⁴. Благодаря восходящему к глубокой древности отождествлению с этими животными, становятся понятными причины того, что в разговорной речи до сих пор девушку могут называть телкой, а в Вологодской губернии невеста еще сравнительно недавно в свадебной обрядности называлась «телушкой», а жених – «быком».

В завершение следует отметить, что в целом ряде традиций бык ассоциируется и с загробным миром. Уже при раскопках в Чатал-Хююке под лепными изображениями бычьих голов были обнаружены человеческие черепа¹²⁵. Порфирий писал, что «души тех, кто преданы земле, принадлежат быку», а в Средней Азии в древности существовал обычай хоронить умершего, завернув его тело в бычью шкуру. В Индии приносили в дар брахманам черную корову, чтобы обеспечить переход своей души через реку смерти Вайтарани. Считалось, что душа умершего ухватится за хвост пожертвованной коровы и легко преодолеет преграду. Аналогичные представления Э. Тэйлор отметил и у европейцев: «В числе верований Северной Европы упоминается, что человек, отдавший корову бедному, найдет корову на том свете, чтобы перебраться на ней через мост смерти, а обычай вести корову в погребальной процессии, говорят, удержался до настоящего времени»¹²⁶. На севере Руси генетически родственные верования бытовали до начала XX в. Так, во время похорон родственники покойного дарили корову нищему, говоря при этом, что это «коровка покойника»¹²⁷. Захоронения с бычьими черепами известны еще с эпоху неолита¹²⁸. Как показывает загадка «чорна корова людей коле, а била воскрешае» (т. е. ночь усыпляет человека, а день пробуждает)¹²⁹, коровы у восточных славян могли также ассоциироваться со смертью и воскрешением. В отечественной традиции встречаются и другие отголоски этого представления. В поучении, приписываемом Иоанну Златоусту, с этими животными отождествляются священники в загробном мире: «Луг наречется рай,… а волове – кротции епископи и попове, иже ходять по церковному учению и инех добро учаще»¹³⁰. Впоследствии на Украине отвозили покойника на кладбище на белых волах¹³¹. На возможную связь коровы с загробным миром указывают и древнерусские привески из Нефедьево, на которых головы коров соседствуют с изображением луны и звезды.

Все эти факты в своей совокупности показывают существование культа сначала диких тура и туриц, а затем и домашних быка и коровы у наших далеких предков. Зародившийся еще в период охотничьего хозяйства, он еще более развился с возникновением скотоводства и, в конечном итоге, дошел до ХIХ в., когда был зафиксирован этнографами. С течением времени он привел к представлениям о божественности быка и олицетворении вселенной в виде коровы, которые также весьма долго сохранялись в различных местах славянского мира. Время возникновения этих представлений можно датировать с большей точностью. Как считают исследователи, предком современных домашних быков и коров был дикий бык, в частности, его вымерший в дикой природе подвид тур. Его одомашнивание произошло примерно 8500 или, по мнению других специалистов, около 10 500 лет назад вслед за приручением коз, овец и свиней. Что касается территории первоначальной доместикации, то называют треугольник Алтай – Индия – Иран, либо север Месопотамии на территории современных Турции и Ирака. Подчеркнуто эротический характер праздников, посвященных туру или быку, рогатый головной убор, уподобляющий женщину корове, представление о происхождении от них сказочных героев или восприятие вола в качестве отца – все это, вместе взятое, делает весьма правдоподобным предположение о существовании некогда у наших далеких предков мифа о браке Великой богини с быком наподобие тех мифов, которые фиксируются у раннеземледельческих культур и присутствуют в греческой традиции.

Глава 4

Супруги Великой богини: змей

Вторым супругом Великой богини в неолитическую эпоху был змей. Как показывает не только индоевропейская, но и мировая традиция, женские божества были очень тесно связаны со змеями. В греческой мифологии самая первая богиня, Земля-Гея рождает «ужасного змея-дракона» Тифона, чуть было не победившего Зевса, а впоследствии родила дракона Ладона, деву-змею Эхидну и дракона Пифона. Внучкой Геи была знаменитая Медуза Горгона, покрытая чешуей и со змеями вместо волос. Как показал А. Фротингем, Медуза Горгона представляла собой гротескный образ почитавшейся богини более ранней эпохи, чем знакомая нам древнегреческая мифология. Со змеями в волосах или в руке изображалась и ночная богиня Геката. Связь богинь с этим пресмыкающимся была настолько прочна, что присутствует даже у богинь олимпийского пантеона. В орфическом гимне (ХХХII, 11) Афина Паллада просто называется змеей, в ее храме на афинском акрополе содержалась священная змея, а Софокл характеризовал эту богиню как «живущей со змеей». Змей как оружие использует супруга самого Зевса Гера, посылая их задушить новорожденного Геракла в колыбели. Использует их как средство наказания и Артемида: «Во время свадьбы Адмет принес жертвы всем богам, но забыл об Артемиде. Это и было причиной того, что, когда Адмет открыл двери свадебного покоя, он нашел его наполненным клубками свернувшихся змей»¹³². Подобная связь богинь со змеями не было одной лишь греческой спецификой, а фиксируется у очень многих народов. «Так, в Подури (Северо-Восточная Румыния) в сосуде приблизительно 4800–4600 гг. до н. э. была найдена 21 статуэтка, – по всей вероятности, приготовленные для того, чтобы быть поставленными на алтарь. У них нет рук, змеевидные головы, а бедра опоясаны змеями: по всей видимости, это – Богиня-змея и ее служительницы. Лишь у одной из статуэток рука поднята к лицу, что может означать обладание властью. Остальные 20 статуэток отличаются друг от друга размерами – среди них есть крупные, средние и мелкие, что, вероятно, отражает возраст женщин или их положение внутри совета. Эта закономерность характерна для всего неолита медного века и минойского бронзового века: не исключено, что в землях, подчиненных той или иной богине, действительно существовали постоянные советы или конклавы жриц»¹³³. Критские статуэтки традиционно изображают богинь или жриц со змеями, а в более позднюю эпоху в Греции тесно были связаны со змеями и вакханки, служительницы бога Диониса. Еврипид так описывает охваченных «священным безумием» женщин:

И, легкий сон сгоняя с вежд, вскочилиВакханки на ноги – все чудо как скромны.Старухи, жены молодые и девицы…Сначала кудри распускают по плечам,А у кого небрида распустилась,Те подвязать спешат и пестрой ланиОпять покров змеею подпоясать.И змеи им при этом лижут щеки¹³⁴.

Обратившись к другим народам, мы увидим, что змееногой была и верховная богиня скифского пантеона, почитавшаяся как прародительница этого народа. Со змеями изображается и индийская тантрическая богиня.